Невинные создания
Шрифт:
– Годвин. – Хрустя беконом, пробубнил «Рапунцель».
– Годвин. – Тупое имя. Ну, да, ладно. – Откуда тебе, Годвин, известно обо мне?
– Я о тебе все знаю.
– А я нет.
– Да, и с чего бы? – усмехнулся Годвин, засовывая в рот еще пару кусков мяса. – Виктор Вэйланд. Солдат. Наемник. Убийца. Наркоман. – Говоря это, ублюдок пригвоздил меня пристальным взглядом. Его зрачки вспыхивали крохотными искорками. – Забавно, как сложилась твоя жизнь. Судьба? Ты сам пошел по этому пути. Сам выбрал. Сам хотел уничтожить то, что не смогли другие. Верно?
Я должен убить его. Этот хер узнал о моем прошлом и мое имя, а это непростительная роскошь.
– Ты все еще не ответил, откуда узнал обо мне?
– Я узнал о тебе, до того, как сперма твоего отца угодила в матку твоей матери. – Улыбка, последовавшая за окончанием фразы, выстрелила мне под дых. Никакая мразь не смеет говорить так о моей матери и насрать, что с папашей у меня не вышло теплых отношений. Я рванул к косматому через стол, хватая козла за воротник рубашки и дернул его на себя.
– Повтори. – Процедил я.
– Лучше, покажу. – Придурок прижал палец к моему лбу, и началось шоу.
ГЛАВА 5
Удар достиг самых яиц, когда нечто прошибло мое тело насквозь, будто я умышленно сошел с мины и позволил смертоносному дерьму, подкинуть меня в воздух. Под черепом закрутились обрывки из прошлого и настоящего. Музыка… та самая, которая показалась мне знакомой. Я слышал ее по радио, когда был еще подростком. Слайды вылетали друг за другом, со скоростью пули, сменяя друг друга, но я отчетливо видел себя и всех, кого раньше знал. Я видел своих родителей, свой дом и свою комнату. Стены, обклеенные обоями с гоночными машинками. Светло-голубой ковер, с вытертым пятном около кровати. Вид на дорогу из окна. Подробности моего взросления, начиная с пятилетнего возраста и заканчивая моментом, когда я превратился в наркомана.
Мне было семнадцать, когда я ушел в армию. С разрешения отца, естественно. Я и сам был рад сбежать из дома. Мне нравилась служба. Оружие и тренировки. Я был лучшим среди новичков и с каждым месяцем, повышал свои успехи. А спустя два года, меня завербовала организация под названием «Фемида». Так, я стал наемником, исполняющим приказы сверху. Удача, которую я ухватил за хвост, была безобидной до определенного момента, пока я не понял, что не смогу уйти в отставку. Всем известно, что для таких, как я, не существует увольнения.
Есть только две категории – жив или мертв.
Слишком много дерьма произошло в прошлом. Я убивал. Пытал. Доставал информацию любыми доступными и запредельными способами. Все ради того, чтобы моя организация была довольна. Пятнадцать лет в жопу.
Но, я ушел. Мне удалось.
Я долго ждал подходящего момента, чтобы скрыться и я сделал это, затерявшись среди людей. У меня хорошо получалось сливаться с живыми декорациями… что и привело мою задницу в наркоманский притон. Черт, думаю, я подсел на иглу, чтобы забыть ужасы своей работы. Я хотел вырезать кровавые расправы из черепа, но единственным средством, оставалось то, к чему я не был готов. Психика у таких, как я уже надломлена, а пока ты проходишь, через все круги ада, это чувство глубоко врезается в тебя. Как паразит. Как клещ, от которого не избавиться. Я должен был убить это в себе и нашел хреновый способ. А теперь, значит, мое тело исцелилось, вернувшись к исходному виду. Почему? Да, блядь, понятия не имею.
Одернув руку, я откинулся на спинку стула.
– Это я уже видел. Испугать меня этим дерьмом не получиться.
– Испугать? – притворно удивился Годвин. – Я и не собирался. Просто освежил твою память, кем ты был и чем занимался. Ты же не от любви к Америке начал работать на «Фемиду». В твоей семье были проблемы. При чем, с тобой. – Он задумчиво поджал губы. – Лет так, с четырнадцати. Помнишь, папочкин ремень?
Я насупился. Как же не помнить. Папаша прибегал и к более жестким дисциплинам. Хотел сделать из меня настоящего мужчину, но методы воспитания были неправильными. Так, что в школу я ходил с синяками. А когда учителя капали на мозги расспросами, я говорил, что хожу в спортивную секцию. Мама… ну, мама ничего не могла сделать. Она была слишком слабой, чтобы вступаться за меня и давать отпор бывшему пехотинцу. Поэтому, как только мне исполнилось семнадцать, я с радостью согласился пойти в армию, лишь бы не быть дома.
– Сколько тебе было, когда ты узнал о смерти своей матери? – встрял Годвин. Я моргнул, только сейчас заметив, что его тарелка пуста, а на моей до сих пор дымиться яичница.
– Двадцать два. – Выполнив задание, я хотел заглянуть к родителям. Точнее, я хотел увидеть маму, но наткнулся только на отца. Пьяный, вонючий ублюдок, в засраной майке и семейных трусах, сидел в своем любимом кресле с бутылкой дешевого пойла и смотрел конкурс красоты. Я спросил его о матери, на что говнюк ответил – мертва. Упала с лестницы и сломала себе шею. Естественно, я не поверил, прекрасно зная, на что он способен, когда выпьет или когда в гневе. Я был убежден, что он приложил к этому руку, и… я пошел на то, что давно должен был сделать. За свою гребаную жизнь, за боль матери, за ненависть.
– Ты отомстил за мать. – Кивнул «Рапунцель», улыбаясь, как акула. – И сделал это грязно.
В тот момент, мне было плевать. Я считал убийство отца необходимостью. Он заслуживал ее больше тех, кого я убивал.
– Об этом никто не знает. Откуда тебе известно?
– Я же сказал, что знаю тебя очень хорошо. – Он пожал плечами. – Потому, что я ангел.
– Ангел? – он шутит или что? Ангел? Это вот косматое чудо природы – ангел? Я засмеялся, услышав самую наиглупейшую вариацию того, кто он.
– Да, Вик. Я ангел, а не близнец Сайнфелда,36 так что можешь прекратить ржать.
– И ты думаешь, я поверю в это? – я поднялся с места. Черт, надо выкурить сигарету, пока легкие не сдулись от смеха. «Завтра город будет переполнен верблюдами»,37 а мне нужен один из них. Выискав заветную пачку рядом с нарко-косметичкой, я улыбнулся. – Ты не ангел. Где твои крылья? – протопав до стула, я подхватил «Camel», вытаскивая сигарету.
– Крылья? Зачем мне они?
– Ну, ты же ангел, – подкурив, я густо затянулся дымом. Никотин быстро рассеялся по легким, сопровождаясь легким давлением в груди и едва заметным головокружением. – У тебя должны быть крылья. Всех ангелов показывают с крыльями.
– Мне они не нужны, я и без них прекрасно перемещаюсь.
Как он сказал? Перемещаюсь? Я точно башкой не треснулся?
– Ну, а нимб? – прихватив курительное барахло, я вернулся за стол.
– О, пожалуйста, – фыркнул Годвин. – Я не фанатик светодиодных ленточек и тем более, когда над головой жужжит лампочка.
– Тогда, ты не ангел. В тебе нет ничего, – я обвел его рукой. – Божественного. Не знаю, из чьих побуждений ты все это затеял, но ни хрена не убедительно.
– Ты можешь считать меня кем угодно, Вик, но именно я вернул твою задницу с того света. – А вот это было… неожиданно. От никотина глотку обожгло, так что я закашлялся, практически выплевывая легкие. – Ах, да, ты же не помнишь. Ты умер, Вик.