Невинные убийцы

ван Лавик-Гудолл Джейн

Быть может, именно поэтому собаки приближаются к отдельному животному или стаду обычно очень медленно, вытянув опущенные головы почти параллельно земле и слегка приседая на ходу. Таким манером охотники иногда ухитряются подкрасться к стаду гну или зебр метров на пятьдесят, прежде чем намеченная жертва бросается бежать. Стадо газелей обычно удирает, не подпуская собак ближе чем на сотню метров.

Стоит животному побежать, как гиеновые собаки начинают погоню всерьез. С этого момента схема охоты может развиваться по-разному. Иногда, особенно в тех случаях, когда собаки подбираются к маленькому стаду, кажется, что жертва намечена заранее, предводитель стаи выбирает ее еще до начала погони. Как только он бросается к ней, остальные собаки бегут за ним, и все преследуют одно и то же животное, пока оно не убежит или не попадет им в зубы. Когда собаки встречают большое стадо, бывает и так:

стая делает короткий рывок в сторону группы животных, а потом, остановившись или двигаясь шагом, внимательно наблюдает за бросающимися врассыпную антилопами. Затем собаки могут погнаться за каким-нибудь животным или пробежать рысью мимо и повторить тот же прием с другим стадом. Бывает, что, когда стадо начинает убегать, стая собак разбивается на группы и одновременно преследует нескольких животных. Две погони сразу довольно редко приносят удачу, особенно во время отела гну, когда собаки охотятся на телят. Чаще все погони сливаются в одну. Похоже на то, что каждая собака следит за ходом охоты в другой группе и бросает свою жертву, если видит, что у другой собаки (или группы собак) дела идут лучше.

Последние два из описанных тактических приемов особенно интересны. Что высматривают собаки, следя за стадом, убегающим у них из-под носа? И почему порой члены такой сплоченной стаи вдруг рассыпаются якобы в беспорядке? Я думаю, что на эти вопросы можно дать один ответ: оба приема позволяют собакам выбрать из целого стада животное, которое слабее или медлительнее остальных. Издавна полагали, что у гиеновых собак нет необходимости выбирать слабых животных, потому что их быстрота и выносливость позволяют им загонять резвейших, но как же тогда быть с тем, что определенная часть намеченных жертв все же ускользает? Я уверен — хотя доказать это не так-то просто, — что собаки спугивают стадо, чтобы легче было выбрать на бегу менее здоровое животное. Должен подчеркнуть, что животное совсем не обязательно должно быть больным или хромым: без сомнения, гиеновые собаки гораздо лучше нас подмечают, что животное не в форме, а значит, его можно будет загнать. А если, проследив за бегущим стадом, они не в состоянии остановить выбор на определенном животном, параллельная погоня за несколькими животными легче выявит в разбегающемся стаде «слабака», чем погоня всей стаей.

В процессе погони собаки, бегущие за передовыми, всегда срезают углы при поворотах жертвы и оказываются ближе к ней или перехватывают лидерство. Особенно это заметно, когда собаки преследуют газель Томсона, потому что она, удирая, обычно носится по равнине зигзагами или бежит по очень большому кругу, так что к концу охоты во главе стаи, срезая углы, успевают побывать несколько собак. Должно быть, это и дало повод укорениться мнению, что гиеновые собаки охотятся с «подставами» — собаки, бежавшие не торопясь позади, со свежими силами бросаются вперед и сменяют ведущих. На самом деле во всех погонях, которые мне пришлось наблюдать, передовые собаки бегут приблизительно с одной и той же скоростью, пока задние срезают углы, и зачастую еще и прибавляют ходу и снова выходят на первое место. Правда, некоторые собаки постоянно бегут позади — так, Желтый Дьявол частенько оказывался в километре от передовых, когда те настигали добычу. И я ни разу не видел, чтобы он вырывался вперед и возглавлял погоню.

Гиеновые собаки охотятся на самых разнообразных животных — на бородавочников, газелей Томсона и Гранта, на гну и зебр, — я сам видел, как они загоняют и убивают этих животных. До недавнего времени считалось, что гиеновые собаки не решаются подступиться к зебрам: во-первых, зебра — крупное, мощное животное; во-вторых, жеребцы всегда бросаются на защиту табуна; в-третьих, зебры обращаются в бегство только тогда, когда стая собак подходит совсем близко. И, тем не менее, в некоторых районах гиеновые собаки постоянно охотятся на зебр — я много раз видел, как стая Чингиз-хана расправляется с ними. Это было еще до появления щенят у Юноны.

Одна из таких охот была особенно интересной. Чингиз — как всегда, впереди — стал потихоньку подкрадываться к табунку примерно из двадцати зебр, в котором была кобыла с маленьким жеребенком. По мере приближения к стаду собаки двигались все медленнее, как будто они и думать не думали об охоте. Таким образом они подобрались к зебрам метров на двадцать, и только тогда табун стал уходить от них рысью. Это послужило сигналом к открытой погоне, и собаки бросились за табуном. Зебры перешли в галоп, сбиваясь поближе друг к другу, так что табун скакал одной тесной группой. По дороге к ним приставали небольшие группы зебр, и вскоре табун насчитывал свыше пятидесяти животных. Но они не мчались сломя голову — казалось, что животные

приноравливают свой ровный галоп к самому слабому в группе, на этот раз, видимо, к жеребенку.

В начале погони Чингиз оставался во главе стаи, а чуть позади бежали Стриж и Баскервилль. Внезапно старый вожак сделал рывок вперед, но когда он приблизился к кобыле с жеребенком, бежавшей позади, один из жеребцов повернулся и бросился к нему, прижав уши и оскалив зубы. Чингиз метнулся в сторону, так что впереди оказался Стриж. Через несколько секунд Стриж поравнялся с кобылой и жеребенком, но жеребец вновь бросился защищать свое семейство. Так повторялось снова и снова, и каждый раз передовая собака уворачивалась от жеребца, а следующая за ней делала рывок вперед.

Наконец в общей неразберихе кобыла с жеребенком и годовичком — по узору его полос я определил, что это прошлогодний жеребенок той же кобылы, — были отбиты от табуна. Стая собак немедленно окружила всех троих, а табун вскоре скрылся за невысоким холмом.

Оказавшись в одиночестве, кобыла остановилась, а жеребенок и годовик жались к ней поближе. Стриж, Баскервилль и две другие собаки стали подбираться к зебрам, но тут мать шагнула вперед и щелкнула зубами почти у самой морды Стрижа. Три остальные собаки подскочили к жеребенку сзади, но их отогнал годовичок, бросившийся на защиту малыша. Собаки все время пытались схватить жеребенка, и каждый раз мать или годовичок отгоняли их — всего на несколько шагов вперед. Поэтому жеребенок все время оставался под боком у матери, и разделить всех троих собакам пока не удавалось.

Положение было очень напряженное, и я уже с некоторым отчаянием ждал конца. С каждой минутой собаки становились все нахальнее, они напирали со всех сторон и завывали, чтобы подбодрить или подначить друг друга. Вдруг Стриж взвился вверх перед самой мордой кобылы, щелкнул зубами, но вцепиться ей в верхнюю губу ему не удалось.

Эта тактику гиеновые собаки часто применяют в охоте на взрослых зебр — одна собака вцепляется в верхнюю губу и тянет изо всех сил, а остальные тем временем выпускают добыче кишки. К тому же приему прибегают и домашние охотничьи собаки, загнав добычу и остановив ее. Должно быть такой прием действует подобно закрутке — куску веревки, который накрепко закручивают, захватив верхнюю губу лошади, когда нужно показать ее врачу или подковать. Гиеновая собака, ухватившая зебру за губу, обычно не разжимает зубов, пока жертва не расстанется с жизнью, и только тогда присоединяется к другим собакам, рвущим добычу.

На сей раз зебра вскинула голову, и Стриж только щелкнул зубами в воздухе. Но он уже вошел в раж и прыгал вперед снова и снова. Конец казался неизбежным — а следить за развязкой всегда тяжелее, когда животное мужественно защищает свою жизнь или детеныша. Внезапно я почувствовал, что земля дрожит, и, оглянувшись, к своему несказанному удивлению, увидел десяток зебр, скачущих во весь опор. Секунду спустя они окружили мать с жеребятами и, круто развернувшись, тесно сомкнутым табунком помчались в ту сторону, откуда прискакали. Собаки гнались за улизнувшей добычей метров пятьдесят, но не смогли пробиться сквозь табун и вскоре отстали. Это был единственный раз, когда на моих глазах зебры вернулись к сородичам, окруженным гиеновыми собаками, и помогли им спастись.

Несомненно, гиеновые собаки заслужили всеобщую ненависть из-за способа, которым убивают добычу — выпуская ей внутренности; именно из-за этого их почти поголовно истребили во многих районах, в том числе в национальных парках и резерватах. И правда, когда гиеновые собаки всей стаей вгрызаются в пах своей жертвы, это зрелище не из приятных. Но испытывает ли животное ту страшную боль, которую мы себе воображаем? Судя по рассказам людей, которым случалось побывать в когтях у льва, например знаменитого доктора Ливингстона, и по воспоминаниям тех, кто был тяжело ранен на войне, глубокие рваные раны начинают болеть только некоторое время спустя, а в самый момент ранения боль совершенно неощутима из-за нервного шока. В тот момент, когда стая гиеновых собак расправляется со своей жертвой, кажется, что проходит целая вечность, а между тем из тридцати девяти случаев, засеченных нами по секундомеру, только раз жертва погибала больше пяти минут — чаще всего это занимает менее двух минут. Единственное исключение — годовалый гну, на которого напали четыре собаки: он сопротивлялся семнадцать минут. Есть сведения, что расправа больших стай собак затягивалась на двадцать пять минут, прежде чем смерть избавляла жертву от мучений. Но в тех случаях, о которых знаю я лично, вся вина лежит на людях — они подъезжали слишком близко, и некоторые собаки из стаи не решались подойти и принять участие в завершении охоты. В этом нетрудно убедиться, рассматривая многие фотографии.