Невинный соблазн
Шрифт:
Мередит бросила взгляд на свое собственное убранство и нахмурилась. Тетя совершенно права. Ничто не в состоянии украсить платье столь чудовищного вида. Шляпка здесь не поможет.
Тетушка Элеонора окинула племянницу хмурым взглядом.
– Сейчас ты больше похожа на призрак, чем на живого человека. Ты совсем себя загоняла.
Мередит тяжело вздохнула и со скорбным выражением лица дотронулась до щеки. Если не обращать внимания на несносные веснушки, кожа у нее белая словно молоко. С такой кожей – в черном платье или не в черном – она все равно похожа на привидение.
– Мы живем не в столице, а в Эттингеме. Кто нас осудит за сокращение траура, скажем, до трех месяцев? – продолжила излагать
– У меня был вполне сносный брак.
Мередит сердито уставилась на тетушку, задетая за живое тем, что о ее несчастье «все знают». Если уж и следует кого-то винить за это, так саму тетушку Элеонору, которая не преминула пожаловаться на горькую судьбу племянницы всем в Эттингеме, кто согласен был выслушать ее.
– Чушь! Милорд до неприличия пренебрежительно относился к тебе.
– Лишь ты находила его поведение очень уж неприличным, – возразила Мередит, сохраняя стоическую невозмутимость.
Что ни говори, а за прошедшие годы она преуспела в этом. Бывали дни, когда Мередит почти верила, будто годы невнимания со стороны мужа ее нисколечко не задевают. Вот только присутствие тети всегда выводило молодую женщину из душевного равновесия.
– Отвратительно! То, как он оставил тебя здесь, просто отвратительно! – с неумолимостью продолжала настаивать на своем тетушка Элеонора. – Готова поклясться, не этого хотел граф. Быть может, и хорошо, что старый джентльмен не дожил до того дня, когда его сын бросил тебя.
– Не сомневаюсь, что род графа не оборвется, вот только внуки будут от другого его сына…
Мередит тяжело опустилась на козетку [1] . Руки женщины безвольно повисли.
– Тебе следовало бы родить этих наследников. Если бы Эдмунд был достойным мужем, у тебя сейчас была бы дюжина младенцев. Он даже не вступил с тобой в отношения после брака…
– Прошу тебя! – Мередит подняла руку, останавливая словоизлияния тети.
Некоторые воспоминания слишком болезненны, чтобы вслух воскрешать их. Она до сих пор не могла избавиться от горечи той ночи, когда Эдмунд отказался выполнить свой супружеский долг и покинул ее.
1
Козетка – двухместный диван или кушетка. (Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.)
– Теперь же нас лишают Оук-Рана, а ведь хозяйство держалось только на тебе. Ты следила за домом, управляла слугами, решала все вопросы с арендаторами, занималась сбором урожая, ведала делами на молочной ферме… – загибая пальцы, принялась перечислять тетушка.
– Знаю… знаю… – перебила ее Мередит. – Как-нибудь обойдусь без напоминаний.
Внезапно выступившие слезы щипали глаза. Женщина заморгала, стараясь не дать им предательски заструиться по ее щекам. Даже узнав, что Николас Колфилд жив и вскорости унаследует все, Мередит сохраняла внешнюю видимость спокойствия. Впрочем, еще один брошенный камень вполне может разбить вдребезги эту стеклянную хрупкость кажущейся невозмутимости.
Оук-Ран стал домом ее сердца. Она сделала его таким. Мередит приказала поменять обстановку особняка. По ее инициативе вокруг старого поместья елизаветинских времен разбили цветущий сад. Женщина не желала потерять Оук-Ран. Она не сдастся без боя. А еще ей приходится думать не только о собственном благе. Надо заботиться о тетушке и об отце. Кроме того, не стоит забывать о Мари и Нелсе. Ради их блага она должна быть сильной и побороться за их общий
– Я не хочу отдавать Оук-Ран, – скрестив руки на груди и обняв себя за плечи, заявила Мередит. – Должен же быть какой-нибудь выход.
– Да, но тебе следует поспешить, – недовольно пробурчала тетушка, в очередной раз без малейшего зазрения совести перекладывая ответственность за собственную судьбу на плечи племянницы. – У нас теперь даже домика приходского священника не осталось. Нам некуда возвращаться.
Мередит тяжело вздохнула. У нее начиналась головная боль.
Тетушка, чья худенькая фигурка напоминала своей хрупкостью мазок кисти художника, встала с расшитой цветочным узором кушетки и подошла к позолоченной каминной полке. Не успела племянница и глазом моргнуть, как родственница схватила оттуда одну из множества хрустальных безделушек, расставленных на полке, и спрятала дорогую вещь себе в карман.
– Тетушка! – предостерегающе обратилась к ней племянница, но не смогла сдержать срывающегося с уст смеха.
Тетя Элеонора широко раскрыла глаза, изображая чистейшую невинность.
– Разве мы теперь не должны сами позаботиться о себе, дорогая?
Тетушка всегда старалась приободрить племянницу. Именно тете пришлось утешать Мередит, когда девушка проснулась на холодном брачном ложе, а резкие слова Эдмунда еще звучали в ее ушах. Тогда Мередит думала, что просто не переживет случившегося. То, что сын графа пожелал сочетаться с ней законным браком, казалось сродни чуду. Она полагала, что, коль скоро Эдмунд сделал предложение ей, старомодно одетой дочери приходского священника, он должен быть без ума влюблен в нее, но житейская логика на сей раз подвела ее.
Мередит вновь вспомнила события той первой брачной ночи и мысленно вздрогнула. Кажется, этой кровоточащей ране никогда не суждено затянуться. Впрочем, Мередит уже не была той наивной восемнадцатилетней девчонкой. Она поумнела, набралась житейской мудрости и больше не надеялась на то, что рыцарь в сверкающих доспехах примчится к ней на помощь.
Жизнь научила ее, что мир не для неженок. Лишь от мужской воли зависело, будет она жить в роскоши либо в нужде. Никогда больше Мередит не доверит свое спасение мужчине. Никогда не поверит в любовь, по крайней мере, в любовь по отношению к ней самой со стороны мужчины. Лучше уж ее сердце превратится в маленький твердый камень. Каменное сердце никто не сможет разбить.
Вот только и оно все равно способно испытывать страх, страх оказаться в зависимости от незнакомца. Теперь ее судьба находится в руках человека, который с легкостью может выгнать ее из дому без пенни за душой. Они, в конце концов, родственники не по крови. Николас Колфилд ничем не обязан ей.
Если бы от Мередит никто не зависел, она легко смогла бы найти себе место гувернантки или пойти в компаньонки к какой-нибудь леди. Но ей приходилось заботиться и о других.
Ее отец, да благослови Господь его душу, становился все большей и большей обузой. Своим несуразным поведением он пугал домашнюю прислугу. Вчера он напал на горничную, которая пришла менять постельное белье в его спальне. Отец вопил, что она испанская шпионка, посланная за тем, чтобы отравить его. Батюшка Мередит всю жизнь увлекался историей и теперь черпал в ней пищу для своего безумия. Временами он воображал себе, что за окном XVI век, а папские шпионы готовят убийство королевы Елизаветы. Новый граф, без сомнения, пожелает избавиться от такого жильца. Никто не захочет, чтобы по дому бродил полоумный старец. С тех пор как отец стал таким несносным, половина слуг, не выдержав, попросили расчета. Остались наиболее покладистые, вроде Мари и Нелса. В прошлом бродячие актеры, они не могли считаться домашней прислугой в полном понимании этого слова. Их судьба также во многом зависела от нее.