Невольница
Шрифт:
— Милость божия — это бесценный дар. Когда бог захочет, тогда и наградит, — пробормотал он.
Красное покрывало зашевелилось, ребенок замахал крохотными смуглыми кулачками. На запястьях были привязаны черные и синие камешки-амулеты. Ребенок засучил ножками и пронзительно завопил. Зеленщица крикнула:
— Сона, эй, Сона!
За лавчонкой с камышовой крышей, под большим магазином, был подвал. Оттуда выбралась коза, удивленно осмотрелась и направилась к торговке овощами, за ней вышла девочка лет пяти или шести, в длинном, до пят, платье, которое шили не на нее или на вырост, а скорее всего
— Что ты делаешь? Ведь у него переломится шейка, — испугалась Суман и потянулась к ребенку.
Зеленщица засмеялась:
— У бедняков шеи крепкие, не так-то легко переламываются… Неси его отсюда… Так, что вам еще положить, уважаемая?
Девочка унесла ребенка в угол под камышовый навес. Ноги и шея малыша болтались из стороны в сторону. Она опустилась с ним на корточки и стала его баюкать. Щенок присел возле нее, а коза обнюхивала девочке спину.
— Нет, сестра, больше мне ничего не надо. Я набрала на все деньги, — ответила Суман, рассчиталась, взяла сумку и пошла.
По обеим сторонам узенькой пыльной улицы стояли лавчонки торговцев фруктами и овощами. Кое-где между ними пристроились лоточники, и в тусклом свете масляных плошек виднелись длинные бруски неочищенного сахара, мелкий горошек, дешевое печенье из гороховой муки, соленые бисквиты. Мальчишка под густым тамариндовым деревом старательно возводил высокую пирамиду из золотисто-желтых лимонов. Рядом лежали связки пахучей зеленой мяты, целая гора имбиря, а на ветви тамаринда была подвешена проволочная корзинка, полная яиц.
Суман добралась до перекрестка. Теперь ей оставалось только купить немного фруктов и катушку белых ниток. Здесь, на перекрестке, была ужасная толчея, из-за шума нельзя было различить голоса продавцов, даже если они кричали над самым ухом.
— …сказал, что четыре монеты! Берите картошку по четыре монеты!
— …берите, берите красные, не по сезону красные помидоры, только что привезли с гор, специально для вас, уважаемые, доставили, берите…
— …подходи, любезный. Прекрасная, спелая гуява, вкуснее яблок…
— …полфунта горячей халвы отдаю в полцены…
— …мелкие манго для соуса, больше нигде не найдете, господин. Продаю мелкие манго, манго, берите манго!
Неожиданно перед Суман будто из-под земли вырос маленький, совершенно голый мальчишка.
— Госпожа, одну монетку, всего лишь одну монетку, великая госпожа.
Во всех лавчонках уже светили керосиновые коптилки, дым от них застилал все вокруг. Было видно, как в прачечной напротив по свежевыстиранному белью быстро двигается пышущий жаром утюг и от него летят искры. Сам гладильщик был скрыт ширмой, но виднелась его крепкая черная рука. В дощатом сарайчике под жестяной крышей изможденный человек с желтым лицом строчил на швейной машинке. Прислонившись головой к его ноге, сидел малыш в неимоверно грязной рубашонке. Портной клевал носом, засыпал, просыпался и снова поднимал голову, не переставая строчить.
Чуть дальше на ветхом крылечке сидел человек, по виду деревенский, с бритой головой, с длинным клочком
Он все время нагибался. Поднимал с земли камешки и бросал их в торговку напротив.
Зазвенят веселые песни — не уезжай на чужбину, милая! —весело орал он. Торговка обернулась, взглянула на него и заулыбалась.
— Эх ты, певец! Чем не потомок Тансена. — И она запела, передразнивая его:
Не покидай меня, не оставляй. От разлуки с тобой Иссохнут мои очи, опустеет карман. Не покидай меня…А он пел свое и забавлялся, глядя на то, как торговка начинает сердиться.
У лавочки, где продавали сигареты и пан, оживленно беседовали прилично одетые подростки. Один, прикуривая сигарету, рассказывал:
— …вы слышали, Нарендру освободили от платы за обучение.
— Что ты говоришь? Да ведь он получает стипендию! А по закону те, кто получает стипендию, не должны освобождаться от платы…
— Можно подумать, что он родственник директора, — сплевывая, сказал другой. — Освободить от платы за обучение!
— Но это же незаконно! — возмущался первый.
— Незаконно. У меня вот сестра с шестого по выпускной класс училась в одной школе и всегда заканчивала с похвальным листом. Но ей никогда не давали никакой поблажки, мы всегда полностью платили за нее. А родственник директора, еле переползавший из класса в класс, никогда не платил… «Незаконно»! — передразнил он.
— Если и есть где справедливость, так не на земле, — сказал другой подросток. И тут же переменил тему: — Друзья, кто знает песенку из фильма «Суд»? А вон газетчик, пойдем у него купим. — Они направились к мальчишке, торговавшему своим товаром прямо на земле — газетами и книжечками с песнями из кинофильмов. Двое присели на корточки и стали перебирать брошюрки в ярких обложках.
— Получай три монеты. — Юноша с сигаретой достал из кармана мелочь и протянул мальчику. — Вот, я беру эти четыре.
— Как это, гошподин? Пошему три анны? Надо шетыре. Если б вы штали покупать в кино, там ш ваш вжяли б по шешть новых монет жа штуку.
Суман из большой грозди выбирала себе бананы. Гроздь скользнула у нее из рук. Она вздрогнула и посмотрела туда, откуда доносился шепелявый голос мальчишки-газетчика. Где-то слышала она его раньше!
— Но ведь везде четыре книжечки отдают за три монеты, — доказывал юноша с сигаретой.