Невольничий караван
Шрифт:
— Что ж, в дальнейшем и я тоже постараюсь так делать.
— Ну, для вас это теперь будет не так-то просто. У него есть чувство собственного достоинства, и он, как и обещал, постарается держаться от вас подальше. Так что придется вам отказаться от невинного развлечения, которое я себе изредка позволяю!
На всем протяжении этого разговора Шварц не выпускал из рук подзорной трубы. Время от времени он прикладывал ее к глазам и осматривал берег, стараясь обнаружить следы ночного лагеря Абуль-моута, который должен был быть где-то поблизости. Но ни костровищ, ни примятой травы, ни сломанных веток нигде
Подошло время молитвы при заходе солнца, а затем и вечернего молебна. Отужинав, Шварц и Пфотенхауер вернулись в свою каюту и улеглись спать, закутавшись предварительно в противомоскитные сетки, которые имелись на дахабии в огромном количестве. Волшебное зрелище, которое представляет собой Нил ночью, заставляет любого новичка забыть о сне и мучениях жигалок, но оба немца уж могли позволить себе отказаться от любования прекрасной природой ради столь необходимого им отдыха.
Проснувшись ранним утром, друзья узнали от Сына Тайны, что никаких происшествий за последние несколько часов не произошло, корабли движутся вперед с хорошей скоростью и покрыли уже довольно большое расстояние. Словак, против обыкновения, не показывался: пока Шварц делил каюту с Пфотенхауером, он решил к ней и близко не подходить.
Этот день тянулся медленно и не принес ничего нового, лишь один раз на борт дахабии наведался Хасаб Мурад, чтобы о чем-то посоветоваться со Шварцем. К вечеру Толо очнулся от своего забытья, которое подействовало на него лучше всякого лекарства. Нервы его успокоились, лихорадка прошла — он был здоров, и никто не радовался этому обстоятельству так сильно, как Лобо, чьи раны тоже почти затянулись.
Перерыва на ночь снова не делали. Это оказалось возможным только благодаря тому, что река была свободна от камыша, а солдаты присоединились к матросам и стали работать посменно двумя вахтами.
К середине следующего дня флотилия подошла вплотную к сожженному селению Умм-эт-Тимса. Теперь Шварцу и его спутникам надлежало вести себя особенно осторожно. Прежде всего нужно было произвести разведку: с этим заданием никто не мог бы справиться лучше, чем Сын Тайны и его друг Сын Верности, которые прекрасно знали здешние места. Оба юноши с готовностью согласились исполнить поручение Шварца, и он дал им точные инструкции относительно того, как они должны действовать дальше.
При отплытии из Магунды плоскодонка, на которой раньше плыли Серый и Йозеф Шварц, была взята дахабией на буксир. Теперь она была снова отвязана, Сын Тайны, Бен Вафа и все ниам-ниам спустились в нее и оттолкнули от корабля. Десятка два весел ударили по воде, лодка стрелой понеслась вперед и скоро исчезла вдали.
По расчетам Шварца, при сохранении прежней скорости корабли должны были достичь селения только к часу вечерней молитвы. Он приказал своим людям взяться за шесты, и эта вспомогательная работа продолжалась до самого захода солнца.
С наступлением темноты Шварц встал на нос по-прежнему
— Не переживай, эфенди, — сказал Сын Тайны, заметив его волнение, — все прошло хорошо.
— Вас никто не заметил?
— Ни один человеческий глаз не смог бы нас обнаружить — так хорошо мы спрятались на берегу. Мне нельзя было показываться в поселке: ведь я был там несколько дней назад, и если бы джуры увидели меня снова, они наверняка заподозрили бы неладное. Поэтому Сын Верности пошел в поселок без меня и не встретил там никого, кроме одного-единственного джура.
— Значит, они все же вас видели, а этого надо было избежать!
— Да, так ты приказал, но ситуация там изменилась, и нам пришлось вести себя соответственно новым обстоятельствам.
— Каковы бы они ни были, показываться на глаза жителям вам все равно не следовало: этот джур непременно доложит обо всем Абуль-моуту.
— Этого он никак не смог бы сделать, даже если бы захотел, потому что Абуль-моута уже нет в селении.
— Нет? Значит, он отправился преследовать мятежников?
— Да.
— Сколько людей он взял с собой?
— Всех. Поселок стоял пустой и заброшенный. Только один старый джур рылся в куче обломков в надежде найти еще что-нибудь, что могло бы ему быть полезным.
— Я подошел к нему, — подхватил Сын Верности, — и стал расспрашивать его обо всем, что там произошло. Я не подвергал себя никакой опасности, потому что было еще светло, и я прекрасно видел, что вокруг нет ни души. Я сказал этому человеку, что пришел из деревни Мелан и хочу завербоваться на службу к Абуль-моуту, а он посоветовал мне немедленно отправляться обратно, потому что мое желание невозможно исполнить.
— Но ты все же сумел кое-что у него выведать?
— Да. Старик оказался болтуном, он выложил мне все, что знал, даже не дожидаясь моих вопросов.
— И что же ты узнал?
— Он мне рассказал, что пятьдесят мятежников с украденными стадами и товарами находятся в двух с половиной днях пути вверх по реке, на правом ее берегу. Там они собираются подкараулить Абдулмоута, переманить его людей на свою сторону, отнять у него всю добычу и, скорее всего, убить его.
— Они что, прежде чем уйти, сообщили джурам о своих намерениях?
— Нет.
— Откуда же тогда они могли это узнать?
— Недавно один из унтер-офицеров вернулся в селение, чтобы дождаться Абуль-моута и рассказать ему обо всем. Этот человек хотел остаться верным своему господину, но старый фельдфебель — главарь мятежников — заставил его идти с ними. Чтобы сохранить себе жизнь, он вынужден был повиноваться, но при первой же возможности убежал от них и поспешил назад предупредить хозяина. Так он сказал джурам, но я ему не верю.
— Ты думаешь, он лжет?