Невозможность страсти
Шрифт:
– Ты деда откуда знаешь?
– Случайно получилось. – Андрей говорит громко, перекрикивая текущую из крана воду и отмывая сковородку. – Нас тогда сильно потрепали в Испании, четверо из моей группы там остались. А меня привезли чуть живого, никто не думал, что выживу. Ну, я тебе рассказывал. Потом оказалось, что выжить-то я выживу, но лучше б помер – руки совсем не слушались, левая сторона была почти парализована. Ты нашу больницу знаешь, там врачи хорошие, но и они ничего не смогли сделать. А тут Семён Михайлович… он туда приезжал по каким-то своим делам. Он вроде бы давно в отставке, только всё равно консультирует, и
– Откуда он знал, о чём ты думаешь?
– А откуда он знал, о чём думаешь ты? О цветах, о Ровене?
Они уставились друг на друга, Павел с недоверием, Андрей – с весёлой хитринкой.
– Да ну… Так не бывает.
– Точно? – Андрей засмеялся. – Самое страшное – рациональные люди, считающие, что они всё знают. Семён Михайлович приехал ко мне два раза, и тело моё стало работать. Как он это сделал, я не знаю. Просто смотрел на меня, а я словно плыл по реке, но где-то внутри себя… нет, не могу это ощущение передать словами. Я чувствовал, будто в моём теле оборванные концы волокон и нервов ищут друг друга, чтобы срастись – распутываются, выпрямляются, находят свою половину и срастаются.
– Так не бывает.
– Я раньше тоже так думал. – Андрей выключил воду и стал вытирать посуду. – Ты спросил – я ответил, и другой, более понятной тебе или более удобной правды у меня нет. Был же Вольф Мессинг, ты не станешь это отрицать.
– Был.
– Вот и дед наш – тоже есть.
– Это аргумент. – Павел задумался. – Нет, я согласен, что бывают люди с суперспособностями, просто… как-то не приходилось их встречать.
– А ты что думал, они на каждом шагу? Так за этим обратись в «Битву экстрасенсов», там ряженые тебе фокусы покажут какие хочешь, лишь бы рейтинг каналу поднять да бабок с дураков срубить. А настоящие, такие, как наш дед, – те тихо сидят, и многие работают на конторы сродни нашей.
– Это логично. – Павел встал и прошёлся по кухне. – Сейчас Нике позвоню, спрошу, как там у них дела.
– Чё там Нике? Звони уж Ровене.
– Она, может, спит. – Павел нахмурился. – В её состоянии сон – лучшее лекарство. Выздоровление во сне скорее приходит. Позвоню Тимке.
– Соломоново решение.
Павел вышел из дома и набрал номер Тимофея.
– Дядь Паша, у нас тут дым коромыслом. – Парень нервно засмеялся. – Лиза надумала рожать.
– Вот чёрт…
– Ага. Я из дома ушёл, слышать ор не могу. Сидим с мамой в беседке, Светку с ребёнком к дяде Максу в дом отправили, а дети у бабули в комнате, на первом этаже почти не слышно. В общем, веселимся.
– Ладно, маме привет.
– Вот, даю ей трубку.
– Тим, нет, я…
– Что – нет, Биг? Ты со мной уже и говорить не хочешь?
Голос Ровены знакомый и насмешливый, но Павел почувствовал – она устала. Ну, как ей сказать, что она лучшая, когда она, хоть и лучшая, но вот такая? А никак пока. Потом придумает, может быть, но пока – никак.
– Я цветы твои полил.
– Когда?
– Полчаса назад закончил.
– И папоротники у задней стены?
– И папоротники. И деревья выкупал, и плитку во дворе вымыл.
– Молодец, Биг. Вы ещё у меня в доме?
– Да.
– Там в холодильнике замороженная еда, доставайте, готовьте и ешьте. Но если оставите беспорядок или заляпанную плиту, пеняйте на себя, оба.
Невозможно ей сказать, что от её голоса у него сердце колотится, как бешеное, ни одна женщина не вызывала у него такой тахикардии. И не скажешь, что очень хочется узнать, какая на вкус её кожа и как хочется ощутить её тело. Засмеёт же.
– Ты выйдешь за меня?
В трубке разразилась тишина. Такая тишина, возможно, бывает только в космосе.
– Рона?
– Я слышу, Биг.
– Что скажешь?
– Пока – ничего. Можно мне подумать?
– Думай, до завтра время есть.
Он отключился и спрятал телефон в карман. По-дурацки всё получилось, не так надо. Нужен букет, кольцо, ресторан и живая музыка, и хорошее вино, и, может быть, Париж.
– Креативно, чё. – Андрей смотрел на него с непередаваемой миной. – Прямо в лоб – до утра, типа, время есть. А если до утра не решит, что будет?
– Значит, не нужен я ей.
– Паш, ей-богу, ты дурак. Извини, конечно.
– Знаю. Но она нужна мне, и я хочу знать, нужен ли я ей.
Так нужна, как никто ещё не был нужен. И завтра станет ещё нужнее, он будет маяться и думать о ней… нет, можно, конечно, наступить себе на горло и заставить себя думать о работе. Или о сумме углов треугольника, например. Только он не хочет. Эта женщина – та, кого он долго искал. Она родилась из ночной фантазии хромого романтика Скотта, который отлично знал, что такое боль неразделённого чувства. Она жила здесь, чтобы он наконец её нашёл, они родились в этом времени и встретились, чтобы история, написанная двести лет назад, наконец-то случилась, чтобы они прожили её. Пусть не в точности так, но суть та же.
– Расскажешь мне, что ты вспомнил?
– Ждём ещё одного человека. – Павел посмотрел на быстро темнеющее небо. – Идём в беседку.
Они сели за стол, вдыхая запах ночной фиалки и влажной травы. Сверчки старались вовсю, а небо, усыпанное звёздами, было не чёрное, а тёмно-синее. Только летом бывают такие вечера, и Павел понимал, отчего Ровена любит лето. Не только из-за цветов.
Тёмная фигура выросла в дверях беседки.
– Вечер сегодня хорош.
– Хорош. – Павел улыбнулся, хотя вошедший не мог этого видеть… или мог? – Спасибо, что пришёл. Садись, в ногах правды нет.
– Её нигде нет, шельмы. – Пупсик достал из пакета три бутылки черничного йогурта и коробку с пончиками. – Угощайтесь, что ли.
Павел вздохнул и взял облитый шоколадной глазурью пончик. Разговор будет непростой, а времени мало.
20
– Я не стану вас томить и расскажу то, что вспомнил. – Павел сделал глоток йогурта и отодвинул бутылку. – Как вы знаете, на меня напали у моего дома и увезли. Как только я вышел из подъезда, в меня выстрелили ампулой с препаратом, который я сам ранее применял, вы видели его действие на Джамиле. Человек ходит, говорит и делает то, что ему прикажут. Препарат действует не больше часа, время зависит от температуры воздуха и размеров тела.