Невский проспект
Шрифт:
– Добро, добро… – и добавил, посмотрев на него уже как-то по-другому, по-особенному: – Ну, с такими талантами, товарищ Иволгин, вы в техниках не засидитесь, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить.
– Вашими бы устами да мед пить! – вздохнул Вадим.
Зайцев наверняка был в курсе истории Вадима, но вряд ли придавал ей значение. Он судил о своих сотрудниках исключительно по их профессиональным способностям, а в способностях Вадима Иволгина сомневаться не приходилось. Несмотря на историю с Наташей, Вадим быстро оброс новыми знакомствами. Молодые инженеры видели в нем в первую очередь первоклассного специалиста, а жена-перебежчица даже прибавляла Иволгину веса в их глазах. И на официальную позицию партии и правительства в этом вопросе им было, по большому счету, наплевать. Хотя в технической среде нигилизм пустил не столь глубокие корни, как в гуманитарной (кое-кто из работников того же «Ленинца» периодически менял предприятие на Высшую школу КГБ, это была своего рода традиция).
Однако система, давно работавшая на холостых оборотах, теперь разваливалась на глазах, и старые правила уже не действовали. Эффективность системы когда-то обеспечивалась энтузиазмом ничего не ведающих масс, но энтузиазм – штука эфемерная. Вот он есть, а вот его и нет. Держится он, как правило, на отсутствии информации, и любое сомнение в правильности выбранной линии становится тем самым ветерком, который рушит к чертовой матери весь карточный домик. Примерно в том же духе рассуждал как-то раз один из его новых коллег – Сергей Корнеев, который обычно «солировал» в курилке. Вадим слушал вполуха, он уже собрался покинуть общество и вернуться к кульману, когда разговор принял интересное направление.
– Слышали? – спросил кто-то. – Максиму Павловичу втык сделали хороший в Первом отделе!
– А, вот в чем дело! А я смотрю, что-то на нем лица нет с утра. И чем же провинился наш добрейший Палыч? Неужто сбагрить хотел секреты родины за бугор?!
– Да нет, попытался завести разговор о рациональном использовании площадей. Не дают ему покоя подвалы!
Корнеев усмехнулся и повернулся к Вадиму, который, как новичок, был не в курсе затронутой темы.
– Ты слышал про наши подвалы?
Иволгин пожал плечами. Корнеев затряс в воздухе рукой, отвоевывая у остальных право на рассказ.
– Они запечатаны. Наглухо. А знаешь, почему?
– Можно подумать, что ты знаешь! – сказал один из слушателей.
– Па-а-прошу не перебивать докладчика! – поднял вверх палец Корнеев. – Сначала немного истории! Этот наш терем-теремок, как всем известно, строился как Дворец Советов – Куйбышев хотел здесь сосредоточить все городское управление. Но что-то потом не заладилось. А здание, кстати, было передовое по тем временам во всех отношениях – у нас тут, между прочим, впервые в стране кондиционеры были поставлены! Ну, и не только… Потом война грянула, и вот что особенно интересно – в сорок первом немцы рвались к дворцу, будто здесь медом было намазано. Фельдмаршал фон Лееб очень хотел взять дворец, а маршал Жуков, который в октябре сорок первого приехал принимать у Ворошилова Ленинградский фронт, приказал ни в коем случае не отдавать рубеж Средней рогатки! Здание с Пулковских высот было видно, как на ладони, – потом здесь наверху штаб обороны Ленинграда находился. Так вот, виден дворец был немцам великолепно, но они не стреляли. А почему? Да просто знали, что здесь находится!
По лицам остальных было заметно, что они этими байками сыты по горло, однако для Иволгина все это было внове. Поэтому он слушал, а Корнеев, воодушевленный его вниманием, продолжал рассказывать:
– Но это все дела, так сказать, давно минувших дней. Хочешь – верь, хочешь – не верь. А вот информация для размышления посвежее. Был такой проектик – соединить автомобильным тоннелем Ленинский проспект с проспектом Славы. Не дали!
– А откуда у тебя такие сведения? – поинтересовался Вадим.
– Да был у меня знакомый, а у него другой знакомый… Ну и так далее – вплоть до главного архитектора города. Так что информация – верняк, хоть и не из первых рук. Метрострой тоже покушался провести ветку аккурат под нами. Так запретили даже думать об этом…
– Кто запретил? – недоверчиво спросил Иволгин.
– Комитет!.. Кто же еще?! Пришлось им делать крюк аж в сто пятьдесят метров!
– Тише! Большой Брат следит за тобой! – сказал кто-то.
Роман Оруэлла еще не был опубликован в Союзе, но кое-какая информация просачивалась благодаря тем, кому посчастливилось побывать за все еще «железным» занавесом. Иволгин знал о романе от Джейн – та обмолвилась как-то о нем и заинтересовала настолько, что Вадим не успокоился, пока она кратко не обрисовала сюжет. Правда, должна была признать англичанка, советское государство в общих чертах не было похоже на антиутопию, нарисованную писателем.
– В том государстве ни один здравомыслящий человек не пожелал бы остаться дольше, чем на минуту, – сказала она тогда. – Это ад на земле.
А здесь мне многое не нравится, однако на ад это не похоже.
И добавила, вероятно, подумав о Маркове, тогда еще томившемся в психушке:
– Во всяком случае – не для всех!
Сейчас, однако, было не время для литературных дискуссий, Вадима тема, как говорится, «зацепила»!
– Ну и в чем же тут дело? – спросил он Корнеева.
– Да все очень просто! – вмешался кучерявый, как Пушкин, инженер из соседнего отдела. – Сейчас я объясню! Просто здесь у нас еще до войны проводились опыты по генетике…
– Не прокатит! – возразил ему кто-то. – Генетика – продажная девка империализма. Товарищ Лысенко все это убедительно разъяснил!
– Выводили там мутантов, – продолжил кучерявый, – это должно было стать нашим секретным оружием! Кроме того, у товарища Сталина был гениальный план – клонировать всех врагов народа, коих он перед войной перебил. Потому как военачальников стало не хватать! Но не вышло ничего, и повторилась история печально известного доктора Франкенштейна. Мутанты вышли неуправляемыми и неблагодарными – стали рвать на куски собственных создателей, причем невзирая на партийную принадлежность. Поэтому энкавэдэ подвалы запечатало и стало ждать, когда они там, проклятые, передохнут все до одного. А они не дохнут, потому как, во-первых, в жратве не особенно нуждаются, во-вторых, там остались всякие питательные растворы. Ну и друг друга жрут – это же не люди, а каннибалы! Там по ночам жуткие звуки иногда слышны, знаешь, вроде как в клетке со львами, когда им мясо бросают! Один сторож после полуночи спустился к дверям, так чуть концы у этих дверей и не отдал. Утром сразу в психушку оттащили – весь поседел, бормочет что-то, как ребенок. Забыли заранее предупредить! И с тех пор с наступлением темноты спускаться к дверям подвалов персоналу за-прещено.
– Да, да! – подхватил белобрысый и смешливый проектировщик, судя по говору – с Севера. – А иногда эти твари выбираются в подземку и питаются работниками метрополитена. Оттого в метро всегда большая нехватка кадров!
– Ничего подобного! – сказал серьезно Корнеев. – Эксперименты были, только не с генетикой – и хохмить здесь нечего! А дело вот в чем: здесь еще при Сталине, но уже после войны экспериментировали со временем. Путешествия туда-обратно – Герберт Уэллс застрелился бы от зависти. Кстати, и Курчатов сюда приезжал, когда работал над своей бомбой. Но потом что-то действительно не так пошло у наших храбрых экспериментаторов. Технику безопасности, наверное, не соблюдали, и пришлось все к чертям опечатать, потому как партия толком не решила, что делать с этими коридорами времени, а неприятностей от них больше, чем пользы. Да еще, говорят, кое-кто из крупных ученых смылся через них в светлое будущее – не выдержал, понимаешь соблазна при виде того счастья, которое ожидает советский народ и все прогрессивное человечество. А может, наоборот – в темное прошлое. Вкусы у всех разные! Конечно, об этом не сообщали в прессе, а академиков записали в жертвы режима!
А правда, вот она – только говорить о ней нельзя. Даже сейчас – государственная, если на то пошло, тайна!
– Хорошо! – сказал Вадим. – Тогда вопрос на засыпку: а откуда тебе эта тайна известна?
Корнеев посмотрел на него изумленно – как человек, который и сам не верил, что его байка так успешно проскочила.
– Так это же городской фольклор, – сказал он, улыбнувшись. – Легенда! Из уст в уста передается, как анекдоты про Василия Ивановича. За что купил, за то и продаю!..
– Ах, фольклор… – Вадим почувствовал легкое разочарование, словно и правда здесь, в курилке, ожидал услышать какое-то откровение.