Невыдуманные истории
Шрифт:
Но все же рассказать об этом пришлось. А потом он сидел в вестибюле бассейна печальный и недоумевающий. Вся его нескладная фигура, опущенные руки, взлохмаченные волосы выражали крайнюю степень страдания.
Он говорил тренеру:
— Ну что же мне делать? Мне очень тяжело, я не знаю, как мне быть.
Ольга Федоровна и сама пока не знала, что она должна ответить этому парнишке. Ей не хотелось отпускать его из секции. Бывшей чемпионке нравились ребята, которые серьезно относились к спорту. Она сказала:
— Не надо тебе сегодня плавать. И вообще на этой неделе не приходи в бассейн. Покатайся на коньках. Или на лыжах. Не приходи в бассейн
Он почувствовал облегчение. Ходил на каток и бегал на лыжах. О плавании почти не вспоминал. Может быть, так и надо — покончить с ним раз и навсегда. День проходил за днем. К концу недели он пошел в бассейн с желанием твердо заявить, что больше тренироваться не будет. Поплавает в последний раз и скажет — все! Не получается у него, и никогда не стать ему настоящим мастером.
Он разделся вместе со всеми, втиснул свои вещички в узенький ящик гардероба, сполоснулся под душем и вышел в зал «сухого плавания». Вся группа делала упражнения на шведской стенке, и хотя упражнения эти были ему теперь ни к чему, он, не желая нарушать дисциплину, тоже начал подтягиваться и выжиматься — в ритм со всеми. Разговор он откладывал к концу тренировки.
В бассейне, как всегда, искрилась зеленая вода. Ольга Федоровна подозвала его к себе.
— Какой стиль тебе нравится больше всего?
— Больше всего мне нравится «кроль».
— Ну а после «кроля»?
— Наверно, «спина». Только это теперь ни к чему.
Журавлева сказала:
— С сегодняшнего дня мы будем отрабатывать «кроль» на спине. И на соревнованиях ты будешь плавать так. А сейчас прыгай в воду и приготовься к старту.
Он постоял немного у бортика и прыгнул в воду. Взялся за стартовые ручки. Потом откинулся назад и сильно оттолкнулся ногами от щита. Руки его пробуравили воду, и тело мягко заскользило по поверхности. Он открыл глаза, и потоки солнечного света, лившиеся с застекленного потолка, на мгновение ослепили его. И вдруг ему показалось, что он снова очутился на Днепре в теплый солнечный день, и мышцы его, отдохнув, готовы к работе. Он зажмурился, глубоко вдохнул воздух и сделал первый сильный гребок.
Он еще несколько раз открывал глаза и жмурился от яркого солнечного света. Сама вода теперь как будто тихонько подталкивала его вперед. Этого чудесного ощущения он давно уже не испытывал, и вот оно росло в нем с каждым гребком, как и тогда, на Днепре, когда он переворачивался на спину. И тут же внезапно и радостно захлестнула его знакомая волна легкости и уверенности, и он понял, что никогда больше не изменит этому стилю и будет отдавать ему все свои силы.
Все, о чем я здесь рассказал, произошло за несколько лет до того, как киевлянин Леонид Барбиер стал чемпионом и рекордсменом Европы.
Николай Озеров
«ПЕРЕБОРЩИЛ»
В первые послевоенные годы, когда я был чемпионом страны по теннису, мне часто приходилось бывать в подмосковном дачном поселке Тарасовке. Здесь на спортбазе «Спартака» проходили тренировочные сборы перед ответственными соревнованиями.
В ту пору еще не было ныне популярных соревнований мальчишек — розыгрыша приза «Кожаный мяч». А играть в футбол тарасовские ребятишки любили, и, конечно, очень хотелось им выступить в каком-нибудь официальном соревновании.
Вот такой турнир дворовых футбольных команд Тарасовки и организовали мы — теннисисты «Спартака». (Кстати, некоторых из его участников
Решающую встречу мы, организаторы ребячьего турнира, хотели провести особенно торжественно. Выхлопотали разрешение сыграть на центральном поле тарасовского стадиона. Наша теннисистка Клавдия Борисова написала текст, а известный композитор и теннисный болельщик Юрий Левитин сочинил музыку приветственного марша. Я же взялся «организовывать» на этот матч гремевшего на всю страну судью всесоюзной и международной категории Николая Латышева.
Вот с последним-то мы явно переборщили. Когда после музыкального приветствия на поле в полной парадной судейской форме появился Николай Гаврилович, ребята не спускали с него глаз. Играть они уже по-настоящему не могли…
Михаил Львов
«ТИГР» СРАЖАЕТСЯ ДО КОНЦА…
На Центральном стрельбище «Динамо» под Москвой было отличное футбольное поле, и мастера меткого выстрела в свободное время нередко гоняли на нем мяч. Собирались по одиннадцать человек, и начинался матч. Но случалось, что приходилось быть лишь зрителями. Это когда голубая дача, пустовавшая обычно, оживала: приезжали Хомич, Саная, Блинков, Сергей и Леонид Соловьевы, Бесков, Трофимов и другие игроки сборной «Динамо». Они тренировались, а мы табором прямо с винтовками и пистолетами располагались на траве. Любо-дорого посмотреть на ребят! Однажды мы даже сыграли против мастеров кожаного мяча. Об итогах умолчу: счет был баскетбольный, причем в одни ворота — наши.
Но доиграли мы до конца, и Хомич в награду отдал нам на «растерзание» мяч — не новый, но еще вполне пригодный для игроков нашего класса.
Как-то раз, в 1949 году, во время чемпионата СССР по стрельбе на огневой рубеж пришел Алексей Хомич. Мы проверяли оружие (у футболистов перед матчем разрешается разминка, у нас — пристрелка). «Тигр», как называли Хомича после триумфальной поездки в Англию, внимательно наблюдал за Георгием Онисимовым, выдающимся мастером. Заметив Хомича, Георгий предложил ему посоревноваться, и через несколько минут мастера — чемпионы Советской Армии, ДОСААФ и «Динамо» столпились за спиной двух гроссмейстеров — футбольного и огневого.
Когда после пробных приступили к зачету, Хомич разволновался. Сжимавшая пистолет рука знаменитого вратаря немного дрожала. Слабонервные в подобных случаях дергают за спусковой крючок. Но Хомич, как известно, не относился к таким. Он переложил пистолет в другую руку, вытер ставшую мокрой ладонь. Нам было очень жаль «Тигра». А Алексей, молчаливый, серьезный, отвернулся от мишеней и посмотрел на шумевший вдали сосновый бор, на небо. Что он увидел там — не знаю. Быть может, перед мысленным взором бесстрашного динамовского вратаря промелькнула недавняя тяжелая битва с армейскими нападающими — Федотовым, Бобровым, Николаевым, Деминым, Грининым. Или встреча с сильнейшими английскими клубами. Но, как бы то ни было, он вдруг преобразился. Спокойной стала рука, и пистолет не дрожал предательски, как несколько секунд назад. Он сделал выстрел, другой, третий, пятый. Чуть отдохнул и выпустил новую серию.