Невыдуманные истории
Шрифт:
Буланчик сразу выделил их из остальных зрителей. Едва он преодолел третий барьер, как эти двое вмиг наклонились к секундомеру. Евгений понял: за ним ведут пристальное наблюдение югославский барьерист Мирослав Лоргер и его тренер. Когда они подняли головы, на лицах обоих было написано удовлетворение. И здесь у Буланчика родилась интересная мысль…
Но прежде о главном.
Специалисты считали, что реально претендовать на звание чемпиона Европы 1954 года в беге на 110 метров с барьерами могут лишь двое — Евгений Буланчик и Мирослав Лоргер. Последнему отдавали некоторое
И вот теперь Лоргер и его тренер стремились определить степень готовности Буланчика к поединку. Достаточно засечь время преодоления трех первых барьеров, и уже можно сделать определенные выводы. Станет ясным многое: кто выиграет старт, как строить борьбу на дистанции, да и общий результат можно предугадать. Во время заключительных тренировок, предварительных и полуфинальных забегов Лоргер и его тренер неизменно засекали время Буланчика на третьем барьере и каждый раз были полностью удовлетворены. Буланчик далеко не в лучшей форме, Лоргер может добиться решающего преимущества за счет более стремительного старта.
Наступил день финала. Разыграны дорожки, каждый получил возможность размяться, проверить себя на трех первых барьерах. Буланчик беззаботно установил колодки. Опускаясь в них, покосился в сторону Лоргера. Тот уже был возле тренера. Евгений взял старт, стремительно преодолел три барьера и увидел, как у Лоргера и тренера лица в буквальном смысле слова вытянулись от удивления: результат Буланчика был на полсекунды лучше обычного, к которому оба уже успели привыкнуть!
Так был побежден, еще до финального забега, Лоргер. Тактическая уловка полностью удалась Буланчику. Увидев его результат, Лоргер вмиг утратил уверенность, начал горячиться, спешил как можно лучше размяться, еще сильнее взбодрить себя. В таком крайне возбужденном состоянии принял старт и видел только одно — широкую спину хитроумного Евгения Буланчика, который, деморализовав главного соперника, уверенно приближался к победе, к золотой медали сильнейшего барьериста континента!
Валерий Кудрявцев
КОРОЛЬ ПЕРЕКЛАДИНЫ
Спрыгнул на Литейном с трамвая. Дальше пошел по Невскому. «Эта сторона улицы при артобстреле…» Мимо белой надписи, мимо черной Фонтанки, по Невскому вперед, туда, к дому Красной Армии, где его ждут. Знает, что ждут, а не разбежишься, не поторопишься. Трудно идти быстро. Не обстрел, не мины мешают — голод, как пудовые гири, висит на ногах. И он брел по блокадному Ленинграду, по той стороне, что при обстреле опасна, потому что она хоть и опасна, да не страшнее смерти, а смерти теперь этот человек не боялся. Блокада всему научила. Да к тому же и шел он из госпиталя, где провел три месяца между жизнью и смертью от ран и голода. И хотя еще не совсем поправился, а попросил выписать его оттуда до срока, потому что захотел успеть на редкое в те блокадные ленинградские дни выступление гимнастов в честь Красной Армии. Шел он с приглашением, в котором значилось, что и его ждут на этом празднике. Так Олег Бормоткин, чемпион страны по гимнастике последнего довоенного года, снова возвращался в строй.
Сказать по правде, он еще в госпитале решил выступить в этот день. Выступить, и точка. А как — про то не гадал и не думал. Но того, что произошло, никак не ожидал… Раз — вышел к брусьям. Два — положил руки
Но те, кто сидел в зале, ему аплодировали, потому что все они были солдатами и лучше других понимали, что главное для каждого человека — суметь уйти от больничной постели, не склонить головы под огнем, не остаться сзади, а идти вместе со всеми. Только тогда и дойдешь до победы.
Вот какая история случилась с «королем перекладины» — Олегом Бормоткиным в феврале 1943 года. И тут одно только надо добавить: после войны он вновь стал чемпионом страны.
Анатолий Чайковский
ПОСЛЕДНЯЯ ТРЕНИРОВКА
Он никогда не сомневался в том, что любит плавать. Но сейчас, когда уже стал настоящим пловцом, он просто не мог больше думать о тренировке и о тех километрах, которые должен был сегодня проплыть.
Бесконечные повороты в бассейне. Первый, пятый, двадцатый, сотый. Один за другим. Однообразно и скучно. Щелканье секундомера застыло в ушах и тоже казалось противным.
«Как же так? — думал он по дороге в бассейн. — Я же люблю плавать, а вот идти в бассейн мне совсем не хочется. Как же так?»
Парень все время думал об этом. Потом вспомнил, что летом целые дни проводил на Днепре. Казалось, вода не хотела отпускать его на берег. Когда уставал, она нежно переворачивала его на спину и начинала тихонько покачивать.
Он мог лежать так часами и прислушиваться к голосам ребят, игравших на пляже в чехарду или в волейбол. Потом мышцы переставали ныть, и он снова плыл и плыл, выбрасывая руки далеко вперед и стараясь как можно сильнее взбивать ногами пенящийся сзади бурун. Он обгонял в воде многих взрослых, обгонял парней постарше и покрупнее, чем сам, и это доставляло ему удовольствие.
Одно воспоминание о тех днях сделало его почти веселым. Но потом он вспомнил о тренировке и снова стал хмурым. Плавать ему сегодня не хотелось, но огорчать Ольгу Федоровну он тоже не хотел. Он не забыл, как она разговаривала с ним, когда два года назад на станции «Водника», что находилась в самом конце киевского пляжа, он упрашивал ее записать его в секцию. Он говорил Ольге Федоровне:
— Вы не смотрите, что я худой. Вы знаете, как я умею плавать!
Женщина в спортивном костюме — тренер Журавлева — сказала:
— Знаю.
Он растерялся и пробормотал:
— Я умею всеми стилями.
— И это я тоже знаю.
Он подумал, что она отказывается зачислить его в секцию. И снова, только уже очень тихо и безнадежно, проговорил:
— Это ничего, что я худой. Я жилистый…
Когда он ничего не услышал в ответ, он поднял глаза и увидел, что женщина в спортивном костюме внимательно смотрит на него. Сразу понял, что она берет его к себе в секцию.
И вот сейчас он не знал, как посмотрит в глаза тренеру и что скажет ей. Ведь не может же он так прямо и сказать, что ему надоели бесчисленные повороты и что вообще, пожалуй, он не станет больше ходить в бассейн.