Невыдуманный Пастернак. Памятные встречи (сборник)
Шрифт:
Свои впечатления Пастернак выразил в надписи на вырванной из книги странице со своим портретом – репродукцией работы художника Леонида Пастернака, отца поэта:
«Великому и стихийному артисту и, по счастью, другу моему Борису Ливанову, дань любви и восхищения и общей нашей будущности, раскрывающейся мне в его игре.
Оба Бориса азартно взялись за совместный труд. Это время можно считать началом их творческого и человеческого дружеского сближения. Они занимались не только поисками наиболее выразительного звучания слова. Борис Ливанов – талантливый художник – рисовал отдельные мизансцены будущего спектакля, которые отражали их общее понимание того или иного сценического решения. Пастернак участвовал советами и в поисках внешности героя: Ливанов всегда предварял рисунками свою актерскую работу над образом, находя внешний облик персонажа – грим, костюм.
Андре
18 июня 1941 года Пастернак надписывает Ливанову первое издание шекспировской трагедии в своем переводе:
«Человеку, о котором это написано:
Борису Ливанову – Гамлету.
Б. Пастернак. 18. VI. 41. Переделкино.
Через четыре дня разразилась война.
“5. IX.41
Золото мое Боричка!
Я дико занят. На мне две пустые квартиры, дача, чужие неразочтенные домработницы, самые разноречивые хозяйственные заботы. Все мои кто где, на Каме, в Ташкенте, под Челябинском. Изредка у меня ночные дежурства в Лаврушинском [7] , я прохожу ежедневное военное обучение. Каждый день с утра в Москве, где высуня язык бегаю по разным безуспешностям только затем, чтобы, вернувшись в Переделкино, полакать чего-ниб. впопыхах (воображаю, что б это было, если бы на это взглянуть при свете дня). На рассвете (в моем распоряжении только 1–2 часа утром до поезда) строчу что-ниб. (меня опять свели к переводам, с латышск., с грузинск.) на гривенник, на пятиалтынный, которые потом не платят. Но я не жалуюсь, я люблю быстроту. Судьба циркового трансформатора прельщает меня. Беда не в этом. В чем она, я расскажу тебе как-ниб. один на один. На днях я взбунтовался, и тут мы с тобой сразу подходим к теме. Вчера я прямо с боевой стрельбы отправился к Храпченко [8] , и тут я узнал вещи ошеломляющие. По его словам, в Новосибирске будут продолжать играть Гамлета в новом сезоне, и для его подготовки где бы то ни было никаких препятствий не встречается. Мало того: он упрекнул меня, зачем я бросил работу по “Ромео”, а на мои слова, – кому-де нужен сейчас Шекспир, ответил что-то вроде “глупости”, но повоспитаннее, я точно не помню. Как Вам это нравится, и сделали ли Вы из этого практический вывод? Крепко тебя целую и бегу на поезд, е… его мать, хотя так выражаться не следует, потому что дальше поклоны Сахновским [9] , +Вит. Як. [10] и Ольге Серг. [11]
Если ты задумаешь осчастливить меня открыткой, направляй ее по адр.: Москва, 17, Лаврушинский пер., д. 17/19, кв. 72, Б. Л. Пастернаку. Искренне тебе преданный
Б.П.”»
7
В Лаврушинском переулке, где жил Пастернак
8
Храпченко М.Б. – в 1939–1948 гг. председатель Комитета по делам искусств при Совете министров СССР.
9
Сахновский В.Г. – режиссер МХАТа.
10
Вит. Як. – Виленкин, помощник Немировича-Данченко по литературной части. Крестик, поставленный Пастернаком около имени-отчества Виленкина, обозначает знак особой осторожности. Немировича-Данченко окружали всякого рода помощники. Некоторые из них фиксировали каждый шаг Немировича-Данченко, записывали каждое слово, так сказать, «для истории». Мхатовские остряки, очевидно, не без оснований злословили, что этими записями постоянно интересуются не только в театральной среде.
11
Ольга Сергеевна Бокшанская – секретарь Немировича-Данченко, сестра жены М. Булгакова Елены Сергеевны.
Несмотря на недоуменный оптимизм Пастернака в отношении дальнейшей работы над «Гамлетом», в сотворчестве обоих Борисов наступает перерыв, вызванный эвакуацией МХАТа из Москвы и отъездом Пастернака к своей семье в Чистополь на р. Каму.
В 1942 году в эвакуации директором МХАТа был назначен И.М. Москвин. Немирович-Данченко оказался вдали от театра, на Кавказе. Поначалу театр направился в Саратов, потом переехал в Свердловск. «Гамлет» не репетировался, несмотря на то, что один из режиссеров спектакля, В.Г. Сахновский, был с труппой. Сказывалось отсутствие Немировича-Данченко. Ливанов и Пастернак с семьями возвращаются в Москву в 1943 году.
МХАТ в полном составе постепенно возобновляет репетиции «Гамлета». Поэт и актер снова часто встречаются для продолжения совместной работы.
Ходил упорный слух, что Сталин с опаской относится к теме гамлетизма. В данном случае выход спектакля гарантировался бесспорным авторитетом Немировича-Данченко. Смерть его наносит готовящемуся спектаклю первый удар.
И. Москвин, Н. Хмелев, ставший художественным руководителем театра, и назначенный директором В. Месхетеди публикуют в центральной прессе статьи о готовящемся спектакле, пытаясь защититься хотя бы памятью о Немировиче-Данченко.
Привожу фрагмент одной из таких статей:
…Более двух лет Владимир Иванович с присущим ему увлечением
12
Литература и искусство. 1943. 30 июня.
Понимая, что театр остался без своего главного заступника, В.Г. Сахновский торопится довести спектакль до премьеры.
О напряженном труде обоих Борисов свидетельствует письмо Пастернака:
«8. III.44
Дорогой Борис!
Отраженно по себе догадываюсь, что позавчера были твои именины, с чем тебя и поздравляю.
В субботу я был не выспавшись, и ради Бога не думай, что я во все дни недели бываю такой тупой и злой.
Два дня я тебе звоню, чтобы сообщить новые возможности относительно наших проклятых шекспировских строчек:
Все в жизни рухнуло.
Святыни рухнули, и вот я стал
Защитником поруганных начал.
Спасителем.
Поборником.
Готов потеть и дальше. Привет всей твоей семье.
Евгении Казимировне целую ручку.
В нашем семейном архиве сохранилась репетиционная тетрадь моего отца, в которой страницы с наклеенным печатным текстом перевода чередовались с пустыми, предназначенными для актерских записей и помет. Некоторые из них заполнены рукой Ливанова, другие – рукой Пастернака. Очевидно, что актер давал поэту эту тетрадь с намеченными им во время репетиций исправлениями в тексте, и Пастернак вписывал туда свою окончательную редакцию.
Помню, по всему нашему дому в то время обнаруживались случайные листы бумаги, на которых, «озверев от помарок», Борис Леонидович записывал новые и новые варианты гамлетовских реплик и монологов.
Многие из рукописных правок в актерских тетрадях Ливанова вошли в новое издание пастернаковского перевода трагедий Шекспира и закреплены в нем как окончательные.
«Дорогому Борису Ливанову,
с которым вместе мы варили это блюдо.
Б. Пастернак, Москва. 8 октября 1947 г.»
Так оценит Борис Пастернак их совместное творчество, надписывая новое издание перевода – в Детгизе, в 1947 году.
Из воспоминаний Евгении Ливановой:
«К Новому, 1945 году группа английских актеров во главе с “английским Качаловым” – Джоном Гилгудом направила своим советским коллегам подарок – пластинки с записью шекспировских монологов. Два монолога из “Гамлета” читал Гилгуд, причем свое исполнение он посвятил – так это и звучало на пластинке – “моему другу Борису Ливанову, занятому сейчас работой над Гамлетом”».
В ответ Ливанов и Пастернак послали Гилгуду письмо.
«Москва, 1945 год
Джону Гилгуду
Королевский театр,
Геймаркет, Лондон
Дорогой Гилгуд,
в дни, когда все человечество считает секунды, думая об истинной, достойной человека жизни, наконец завоеванной, мы получили от Вас подарок. Вы прислали нам свое дыханье. Вы произнесли слова, сказанные лучшим из нас Гамлетом: “Что значит человек…”. Спасибо Вам.
Мы, советские художники, ощущаем радость по поводу того, что в наше время мы в такой доступности, о которой могли бы мечтать наш Пушкин и Ваш Байрон, услышали голос того, кто нам душевно так близок, а пространственно так далек. Я и мой друг Пастернак великолепно способны оценить, кем Вы вошли в Гамлета и кем из него вышли и что к нему прибавили.
Вы – прекрасный артист, и мы счастливы, что судьба посвятила нас в стихию артистизма, неразрывно породняющую нас с Вами, – залог нашей более широкой и длительной творческой дружбы.
С лучшими пожеланиями, искренне Ваши
В этом же письме Ливанов сделал приписку, прося Гилгуда прислать свой портрет в роли Гамлета. Просьба вскоре была исполнена.
«Борису Ливанову – артисту, союзнику и коллеге в знак товарищества – приветствие», – значилось на подписи к подарку.
А мхатовскому спектаклю был нанесен второй удар судьбы – в разгар репетиций скончался В.Г. Сахновский. Постановка оказалась режиссерски окончательно обезглавленной. Но работа практически была уже завершена. Спектакль был на выпуске. О сталинском запрете «Гамлета» во МХАТе Борис Ливанов узнал на генеральной репетиции, стоя на сцене в гриме и костюме принца датского.