Невыносимое одиночество
Шрифт:
— Противоядие, вот что нам нужно. Но если мы и найдем его, как мы сможем дать его Микаелу?
Никлас виновато пропищал у них за спиной:
— У меня уже устали руки!
— Подержи еще немного, будь добр, — попросила Лив. — Ты ведь очень способный мальчик, а мы сейчас что-нибудь найдем.
Маттиас так нервничал, что ничего не мог найти.
— Я знаю, здесь было что-то…
— У Ханны и Суль были свои методы, — сказала Лив. — Настоящая черная магия со змеиной
— В данном случае не мешало бы немного поколдовать, — пробормотала Сесилия.
— Но мы воздержимся от этого, — сухо заметила Лив. — У Суль это получалось, потому что это было ей присуще. Если же мы попробуем заняться этим — ты, я или Маттиас — из этого ничего не выйдет.
— Вот рецепт, о котором я говорил, — внезапно произнес Маттиас.
Лив взяла тонкий, скрученный кусок бересты, на котором было написано что-то.
— Нет, я уже не так хорошо вижу. Что здесь написано?
— Молоко от черной коровы, — с трудом разобрал Маттиас.
— Цвет не так важен! Принеси молоко!
— Нет, пусть будет так, как здесь написано, — заметила Сесилия. — Неужели в округе нет черных коров?
— Есть, но…
Сесилия не принимала никаких протестов.
— Никлас, опусти руки и сходи к молочнице, попроси надоить молока от черной коровы! Только от черной! Скажи, что речь идет о спасении человеческой жизни.
— Все уже знают об этом, — вставила Лив. — Давай дальше, Маттиас.
— Одну унцию крови дракона.
— Как быть с этим? Нет ли у вас в конюшне дракона? — ехидно произнесла Сесилия.
Неутомимые руки Маттиаса рылись уже в кожаных мешочках и берестяных коробочках.
— Я нашел именно это… Вот!
— Отложи это. Дальше!
— Одну унцию смолы…
— Господи, есть ли смысл в том, чтобы пичкать Микаела всем этим? — сказала Сесилия.
Однако она позвала Андреаса и попросила его принести из каретника немного смолы.
— Да, еще парочка трав, они здесь есть. Древесный уголь из костра, зажженного в сумерках…
— Нет, этого мы не достанем… А впрочем, достанем! — сказала Лив. — Несколько дней назад на Липовой аллее жгли валежник. Там целая куча золы!
— А потом вылить в эту смесь бокал водки.
— Вот это как раз то, что нужно, — пробормотала Сесилия. — Но мешать молоко с водкой?.. Весьма неаппетитная смесь!
Они разослали людей на поиски.
— Что-то не нравится мне смола, — сказал Маттиас. — Нельзя ли обойтись без нее?
— Возьмем поменьше, маленькую каплю, — предложила Сесилия.
Никлас опять уселся возле Микаела, положив ему руки на сердце. Все остальные дети были в Гростенсхольме, где
Зелье было готово. Пахло оно отвратительно.
И вот начался процесс скармливания Микаелу этого странного снадобья, в действие которого никто из них по-настоящему не верил. Но это зелье было теперь их последней надеждой.
Возле Маттиаса оставались только Лив и Сесилия — и Никлас, конечно же. Без него им было не обойтись.
Остальные ждали в гостиной, подавленные собственной беспомощностью и непригодностью.
Ирья, стоявшая у окна, вдруг произнесла:
— По аллее едет какая-то карета.
— Хорошо, что я расчистил дорогу, — сказал Бранд.
— Но мы не можем сейчас принять посетителей, — сказала Матильда. — Попроси их приехать в другой раз.
— Это не местные, — сказал Андреас, став рядом с Матильдой. — Карета такая пыльная, что, скорее всего, приехала издалека.
— Пойди встреть их, Андреас, — сказал его отец. — И скажи, что сейчас неподходящее время.
Андреас вышел. Из окна они смотрели, как он разговаривает с кучером. Из кареты вышла молодая дама в сопровождении своих слуг.
Андреас повернулся к ней. Он очень учтиво поклонился ей, деликатно взял ее за руку и повел в дом.
— Кто бы это мог быть? — поинтересовалась Матильда.
Они вошли. Молодая, темноволосая женщина остановилась в дверях, не ожидая увидеть такое собрание.
— Анетта Линд из рода Людей Льда, — коротко произнес Андреас.
— О, Господи… — прошептала Джессика.
— Мой муж здесь? — неуверенно произнесла Анетта — И мой сын?
С присущей ему бесцеремонностью Калеб произнес:
— За Домиником надежно присматривают в соседней усадьбе. А Микаел покончил с собой.
Анетта вскрикнула, краски исчезли с ее лица. Придвинув ей стул, Матильда сердито и строго сказала:
— Калеб, как можно!
И, обращаясь к Анетте, добавила:
— Он еще жив. Его пытаются спасти, но особых надежд нет.
— Могу я увидеть его? — прошептала гостья. — Вы позволите мне?
— Если только Вы не устроите там истерику. Ведите себя тихо и спокойно.
Анетта кивнула. Матильда открыла перед ней дверь.
Она невольно зажмурилась от обилия зажженных свечей. К ней повернулись трое: дама с врожденным и воспитанным чувством собственного достоинства, молодой человек с проницательным взглядом, в котором светилась такая доброта, что ее охватило горячее желание довериться ему и выплакать всю свою тревогу, все свое замешательство и смущение, а третьей была элегантная старая дама.