Невыносимое счастье опера Волкова

Пролог

Все герои вымышлены, а совпадения случайны. Допущены некоторые "вольности" в угоду сюжета и эмоционального окраса романа.

Нина

Я всегда была страшной реалисткой. Жуткой даже. Никогда не строила иллюзий и предпочитала всё, всем и всегда говорить прямо глядя в глаза. Многих в моем окружении это раздражало и бесило. За глаза меня называли “бессердечной стервой”, но я молча проглатывала очередную

попытку найти во мне нежную и ранимую душу и так же молча перла вперед. Как танк. Это касалось не только работы, но и отношений.

Я никогда не верила в сказки типа: “жили они долго и счастливо и умерли в один день”. Сколько себя помню. Даже в самых своих бредовых фантазиях я не допускала мысли, что мужчины могут быть моногамными и до одури верными, могут бегать за своей “единственной и неповторимой” на задних лапках, виляя хвостами, как преданные кобели. А если такие и встречались, то это были, скорее, редкие и уникальные экземпляры. А женщины таких “экземпляров” были из разряда тех, кому фортуна не просто улыбнулась, а подарила безлимитный билет на счастье.

У меня с фортуной дела всегда обстояли скверно. Мы друг друга не любили. Всё по жизни мне приходилось выгрызать своими зубами, жертвуя собственным лбом, который набивал шишки от моих грациозных прогулок по граблям. Так что да. Я не верила в любовь и возможность одного и на всю жизнь брака. Совсем. Абсолютно.

Но, черт побери, застукать своего мужа за изменой – это было неожиданно!

Мягко говоря. Да еще как застукать? В самый, блин, “интересный” момент!

Тогда, стоя на пороге нашей шикарной спальни, которую, к слову, проектировали по моему дизайну, я не то что растерялась, я, кажется, на микросекунды умерла. Реальность обрушилась на мою голову слишком неожиданно, с разбегу вынося почву из-под ног, а вместе с ней стирая брак, не продержавшийся и года. Так и хотелось поаплодировать самой себе и громко крикнуть:

– А я же говорила, Кулагина!

Но я рассудила, что это было бы сверх маразма, тем более перед голыми зрителями, ворочающимися на кровати в попытках найти хоть какое-то нешаблонное объяснение всему происходящему. Стандартный отмазон по типу:

– Ты все не так поняла, зай! – Макару хватило ума не ляпнуть. А мне хватило одного вздоха, чтобы взять разгон от “заи” до “тигрицы”, и буквально полчаса, чтобы вычистить элитные апартаменты бывшего мужа от своих вещей и любого напоминания обо мне и нашем провальном браке. Точки ставить я умела. И уходить, не оглядываясь, тоже.

На следующий же день я подала заявление в ЗАГС. А через день, покидав в чемодан только самое необходимое, мчала на такси в аэропорт. С билетом до Сочи в руках и твердым намерением пересмотреть свою жизнь в сердце. Измена мужа была шикарным пинком по моим накачанным в тренажерке ягодицам. Я неожиданно поняла, что меня начинает душить столица и мне просто необходимо хоть ненадолго смотаться из этого огромного, кишащего людьми и “перспективами” города.

И нет, я не проронила ни одной слезинки. Ни в тот день, ни в последующие. Я вообще уже не помню, когда последний раз плакала. А рыдать по бывшему мужу? Ну, знаете ли, слишком много чести для него! Тем более, я с самого начала с легкой долей скепсиса относилась к штампам, появившимся у нас в паспортах. Я и выйти-то за Макара согласилась чисто машинально. А то вроде как несолидно, когда тебе “вкусные” тридцать лет, у тебя успешный бизнес, и сама ты хороша настолько, что клиенты твоего PR-агентства только так шеи сворачивают – в общем, по всем фронтам у тебя твердая “пятерочка”, а в личной жизни глухая степь и унылый “ноль”.

Не комильфо.

А тут Макар. На пять лет младше, с мордашкой, как у модели со страниц знаменитого “Men's Health” и телом Аполлона. С недурным вкусом, отменным чувством юмора и далеко не дурак. В общем, весь такой положительный персонаж из хорошей семьи. Покорил, очаровал, сделал предложение, а я возьми и ляпни “да”.

То есть вы понимаете, да, что уже с самого начала дело “пахло жареным”?

Короче, за что боролась, на то и напоролась, Кулагина.

Принцы благородные – удел нежных и ранимых девочек. А для таких, как я – вот такие Макары с “гнильцой”, которые женятся на самодостаточных, а потом ищут, кто бы приголубил на стороне.

Фу, да и только…

– Ваш кофе, – вырывает из мыслей голос официанта.

– Благодарю, – киваю и подтягиваю к себе чашку с ароматным эспрессо. Откладываю ключи с брелоком в виде домика, слегка потертого от времени, и делаю глоток. Горечь приятно разливается по телу, бодря, и на доли секунды я ловлю волшебный “дзен”. Пока вечно неумолкающий телефон снова не начинает трезвонить. Хочется зарычать от бессилия и швырнуть гаджет в стену. Но вместо этого я бросаю в трубку раздраженно:

– Слушаю.

– Чего рычишь, Кулагина?

– Ромка?

– Вроде ты в отпуск собралась, а ощущение, что на каторгу.

Я кидаю взгляд на часы:

– Ты разве не на совещании? Пять минут назад я разговаривала с Ладой, она сказала, что ты занятая редиска.

– Сбежал. А иначе какой кайф быть генеральным директором, правда?

– Вот только не начинай! – закатываю я глаза. – Я не сбегаю, Бурменцев. Всего лишь беру тайм-аут. Надышусь свежим морским воздухом, подлечу нервы и вернусь.

– Такую лапшу ты будешь моей Синичкиной на уши вешать, Нин, – ухмыляется друг. – Бросить бизнес, что строила годами – это тебе не в соседний спортзал переметнуться.

– Агентство прекрасно справится и без меня. Да и я не в глухую тайгу уезжаю, интернет и телефон у меня всегда под рукой, если что, включусь. Но только в самом, самом, самом крайнем случае! Слышишь? Постарайся, чтобы такого не было. И Нагорному передай. Я в отпуске, мне будет некогда отмывать вашу честь перед лицом общественности.

– Клятвенно обещаю, что мы постараемся свою честь не замарать до твоего приезда! – смешок в трубке. – А вообще я позвонил сказать, что, ты ведь в курсе? Если вдруг тебе нужна будет помощь или просто поговорить, мы с Синичкиной тут же прыгнем в самолет и прилетим, только маякни, Кулагина, – звучит без тени усмешки. – Звони в любое время дня и ночи. Мы с Ладой доступны для тебя двадцать четыре на семь.

Тепло разливается в груди, и я улыбаюсь. Киваю, покручивая чашку с кофе на блюдце, тихонько позвякивая посудой. В любовь я, может, и не верю, а вот в крепкую дружбу – вполне. И ближе, чем Синичкина с Ромкой, у меня больше никого и нет. Поэтому услышать такие слова от них вдвойне приятней.