Нейропат

В основу предлагаемой вам истории взяты реальные положения, разрабатываемые в современной нейробиологии, психологии и когнитологии. Несмотря на незатихающие дискуссии — а их немало, — один факт остается неоспоримым: мы, люди, совсем не то, что о себе думаем.

Тебе

В конце концов, ты смотришь про это в «Новостях»: наискосок припаркованные патрульные машины, толпящиеся представители правопорядка, которые бросают на тебя хмурые взгляды. Ты видишь оцепление, провисшие ленты, и тебе становится ясно, что там, поодаль, лежит нечто ужасное, останки, которые нельзя выставлять на всеобщее обозрение. Ты понимаешь, что там — место преступления.

И земля там ходит ходуном.

— Костоправ, — говорит красотка из «Новостей», — продолжает терроризировать жителей Нью-Йорка.

Услышав это, ты вздрагиваешь — ведь ты тоже жительница Нью-Йорка. В кадре возникает миссис Альварес, типичная соседка, которая оплакивает утрату такой неповторимой, такой красивой... На вид — хорошая женщина. Ты прикидываешь расстояние между домом миссис Альварес и твоим и думаешь, не позвонить ли приятелю. Не ходил ли он в тот ресторан за углом?

Смотришь на телефон, лежащий рядом с ключами. Тебе просто хочется позвонить кому-то, но ты поджимаешь ноги, обхватывая колени руками, и проводишь пальцами по гладкому педикюру.

«Бедная девушка», — думаешь ты и хмуришь брови, стараясь представить ужасную правду, которая таится за словами представительницы нью-йоркского департамента полиции.

Множественные рваные раны. Сплошные кровоподтеки. Но там что-то большее. Дыма без огня не бывает. Разумеется, вся эта болтовня телекрасотки насчет позвоночника — чтобы добавить «перчику» и повысить рейтинг. А как насчет другого? Секса? В конце концов, это не убийство ради убийства, тут была своя цель.

«Бедная девушка», — думаешь ты, еще плотнее сдвигая колени.

Просто, как и у тебя, у нее были свои тайны, маленькие сердечные тайны, которые порочный мир хотел выведать.

Мелькают кадры — грубая нагота мокрой плоти. Во рту у тебя появляется металлический привкус. Ты вдыхаешь козлиную вонь немытого мужского паха. На какое-то мгновение ты слышишь ее пронзительный крик...

Встревоженная, ты чувствуешь флюиды между экраном и собственным большим пальцем, ласково поглаживающим ногти на ногах. У тебя хорошенькие ножки, решаешь ты.

Согласен.

Не знаю, может, дело в представителях мужского пола. Это бы тебя не удивило. Твой последний дружок просто помешался — ну, не совсем, но почти, — не переставая просит полизать ему сама знаешь что. А тот, что был до него, про того мы лучше помолчим.

Ты моргаешь, проводишь двумя пальцами по виску и щеке жестом, который напомнил бы твоему отцу о твоей матери. Твои глаза — соблазнительные, надо признать, — обежав взглядом комнату, возвращаются к экрану. Ты вдруг решаешь, что детектив слева от сотрудницы департамента полиции приносит домой фотографии с мест преступлений. Этот вид, эта проседь.

Ты фыркаешь и вздыхаешь, чувствуя себя в тепле и безопасности, — одинокой.

«Глупости», — решаешь ты.

И переключаешь телевизор на развлекательную программу.

И вот тут-то ты слышишь легкий стук в окно. И замираешь.

Это не условный стук, в нем нет ритма и последовательности, —

Ты выключаешь звук, стараешься увидеть в окне собственное отражение — отражение миловидной девушки и в конце концов видишь свое лицо. Ты стоишь, как бронзовое изваяние под лампой, затаив дыхание от нерешительности. Твоя спина выгибается.

Ты подходишь к круглому аквариуму.

17 августа, 6.05

Любовь умирает мучительно.

Вот уже два года, как они развелись, а ему все еще снилась она... Нора. Как легкое облачко, светящаяся отраженным светом устремленных на нее восхищенных глаз. Это был ее день — ее, и только ее, — и Томасу было приятно целиком посвятить этот день ей. Гулко бухала музыка. Пол дрожал, все улыбались и совершали множество телодвижений. Дедушка из Северной Каролины тряс руками, как проповедник на воскресном собрании. Двоюродные братья из Калифорнии заставляли женщин млеть от восторга, подражая танцорам с MTV . Тетушка из общества «Следи за своим весом» ошарашивала позами, достойными журнала «Космополитен». Зрители смеялись и одобрительно кричали, поглядывая на светящиеся экранчики зажатых в ладонях мобильных телефонов. Томас наблюдал за ними от стойки бара.

Он лучезарно улыбнулся закадычному приятелю Нейлу, но присоединиться к нему отказался. Томас подумал, что тот похож на актера — этот блуждающий взгляд темных глаз, совсем как у Монтгомери Клифта, [1] празднующего конец света.

— Добро пожаловать! — крикнул Нейл, стараясь заглушить возгласы ликования. — Добро пожаловать в Мир Диснея, [2] старина!

Томас кивнул почти рефлекторно, как бывает, когда друзья говорят что-либо неподобающее, но сделал при этом большие глаза. Нейл никогда не мог пройти мимо, не вмешавшись. Томас полагал, что именно это делает его таким незаурядным.

— Отстань, — сказал он.

Нейл раскинул руки, словно взывая ко всем живущим на свете.

— Итак. Вы видите и понимаете все не хуже меня. Сначала ухаживания. Затем узы крепнут. Размножение... — Он ухмыльнулся одновременно торжественно и заговорщицки. Никто, казалось Томасу, не смог бы изобразить такую двусмысленную улыбку. — И это все только часть программы нашего Паиньки.

Какого черта он никак не угомонится?

— Нейл...

— Что, нечего ответить?

Томас увидел пробиравшуюся к нему Нору, которая смеялась какой-то шуточке дяди, стиснувшего дряхлые руки. Она всегда была прекрасна, и сейчас, на этом торжестве, оказавшись в центре внимания, представлялась невероятной, неземной, этаким видением, которое сбросит свои одежды для него, и только для него. Нахмурившись, Томас повернулся к другу, чтобы сказать: она — Нора — и есть его ответ.