"НЕЙРОС". Часть первая "Коннект"
Шрифт:
Мне стало неловко, и я прикрылся простынкой.
— Я люблю трахаться, это раз. Я ничего потом не вспомню, это два. Платят лучше, чем за посуду, это три. Правда, говорят, что если арендоваться в бордель — то потом и думать о трахе не захочется. Химическая стимуляция выбьет все гормоны. Но я думаю, брешут. Всё равно в служанки-плюс я рожей не вышла.
— Нормальная у тебя рожа! — протестую я. — Вполне симпатичная. Но идти в секс-куклы дурная идея. Ты способна на большее.
— Вот и Кери так говорит, — вздохнула она.
— Это кто?
— Так интик же, про которого я тебе рассказывала. Ну, который за вашей хатой пас. Говорит, что мне надо учиться и стать врачом. Дурачок, хоть и интик. Пойдёшь с ним говорить? Или ещё хочешь?
Простыня
***
— Минут десять ещё, — говорит Колбочка. — Хочешь пока посмотреть на гнездо интиков?
— Хочу, — соглашаюсь я. — А нас туда пустят?
Здешняя школа — совсем небольшое двухэтажное здание. Стены давно не крашены, но внизу это маскируется многослойными граффити, поднимающимися причудливым узором до высоты, на которую может допрыгнуть подросток с баллончиком. Большинство из них эксплуатирует один и тот же графический образ — худого тонкорукого-тонконогого гоминида, страдающего макроцефалией. Надписи типа «Интики — позорное говнючьё» не оставляют сомнений, кого имели в виду авторы.
— А как нас могут не пустить? — удивилась Колбочка. — Это ж не тюряга. Да и там проблема не войти, а выйти.
Вход действительно свободный, никакой привычной мне по моему миру вахты с охраной. Похоже, от внешнего буллинга здешних учеников никто не защищает. В остальном школа похожа на наши — коридор, по одной стороне которого окна, по другой — двери классов. Идёт урок, в коридоре тихо. Есть и отличия — классы меньше, двери в них прозрачные. Видно, что учеников не много — даже небольшие здешние аудитории наполовину пусты, человек десять-пятнадцать максимум, а в некоторых и пять-шесть. Дети собраны без разделения по возрастам, по неизвестному мне принципу. Спрашивать у Колбочки, наверное, бесполезно, подожду интика.
— Вон он, Кери, — показывает она.
В этом классе учеников семеро, примерно одного возраста, на вид — от четырнадцати до шестнадцати. Кери — довольно приличный на вид паренёк, с лицом неглупым, но каким-то зашуганным. Виктимненьким. Мой внутренний хулиган немедленно записал его в категорию «жертвы». Типичный «ботан с первой парты», хотя парт тут нет. Вместо них свободно расставлены по помещению стулья с подставками для письма.
Преподаватель, к моему удивлению, обычный человек. Отчего-то я ждал арендного кибера. Средних лет, потасканный, одетый чисто, но дёшево — уж настолько-то я в местных шмотках разбираться научился. Яркая одноразовая синтетика без швов, напечатанная на принтере — вариант для полных нищебродов. Подросткам на соцавансе её вообще выдают бесплатно, по детским айди. Почти все ребята в такой. А вот моя хэбэшная майка и джинсовые шорты — это как пиджак от Армани или кроссовки от… Не знаю, от кого там за бешеные деньги бывают, не разбираюсь. Колбочка, когда я собрался было мою драную и окровавленную футболку выбросить, чуть меня по башке не треснула. Бережно замочила её в тазике, сказала:
— Не трогай, испортишь! Я вечером отстираю, высушу и зашью!
Сейчас я тоже в дешёвой синтетике, и как по мне — разница невелика.
Что преподают, не слышно, а дверь, похоже, прозрачная в одну сторону — ученики нас не видят. На электронной доске пусто, учитель что-то рассказывает, оживлённо жестикулируя, дети его на удивление внимательно слушают. Полная добровольность образования имеет и свои плюсы. Кому не интересно, просто сюда не ходят.
— Зря ты не учишься, Дженадин, — говорю я. — Кери прав, из тебя бы отличный врач вышел. Поверь, я в этом разбираюсь.
— Зови просто «Колбочкой», я привыкла, — вздыхает она. — Ни хрена-то ты, вершок, в жизни не понимаешь!
— И чего именно я сейчас не понял?
— Вот представь, пошла бы я в интики. Сидела бы тут, по пять часов в день всякую нудоту слушала. Потом-то что? Допустим, закончила я школу. Даже, допустим, сдала выпускные тесты. Что дальше?
— Учиться на врача. У тебя отличная эмпатия и рука лёгкая.
— Учиться — значит не брать киберконтракт, а брать, наоборот, кредит. Учёба кучу токов стоит. Дают кредит не всем, но даже представим, что мне дали. Затем я ещё шесть или семь лет зубрю всякую нудоту, пока мозги не закипят, жру только бесплатную бурду, ношу только бесплатные шмотки, никакой дышки, никакого веселья, никакого траха, кроме как мозгов, и никаких, заметь, красивых сисек. Потому что денег нет. И вот я доучилась, мне под тридцатник, я старая, страшная заучка с красными глазами, всего капитала — невыплаченный кредит с накапавшими процентами. При этом на работу меня возьмут только на самую отстойную, потому что везде киберы. Кибера учить не надо, ему весь курс медицины в башку закачивают. А ещё у него импланты — острое зрение, точные руки, он сто операций проведёт, не устанет и не ошибётся. А меня задвинут в какую-нибудь жопу, на самые простые имплантации, куда киберов жалко поставить. Там я опять буду жрать бесплатную бурду и носить бесплатные тряпки, потому что кредит с такой заплаты выплачивать до конца жизни. А когда я его, наконец, выплатила, я уже стрёмная старуха под полтос, и деньги мне не нужны. А с контрактом я отпашу десять лет и даже не вспомню, перезагружусь — а у меня на счету денежки, в тушке импланты, вся жизнь впереди. Сиськи себе сделаю — и заживу весело! С деньгами и сиськами можно и замуж сходить, родить кого-то. Я бы хотела однажды родить. Небось не была бы такой же жопой, как мои родители, получше бы справилась…
— А где твои?
— В аренде, — ответила Колобочка коротко.
— А что же они не зажили весело, отработав аренду и тебя родив, а снова арендовались?
— Просрали все денежки, вот что, — сплюнула на чистый пол девушка.
— А ты не просрёшь?
— Нет! Я ж не дура.
— Знаешь, Дженадин, что-то у меня не сходится, — сказал я задумчиво. — Все ждут семнадцати, чтобы пораньше уйти в кибераренду, так?
— Раньше арендуешься — раньше перезагрузишься, — подтвердила она. — Сначала на десятку идут, это стандартный контракт. Отработал, тебе двадцать семь, ещё не старый, и, если контракт был не сильно говённый, то и здоровье в порядке. Киберов хорошо обслуживают. А ещё импланты — выносливость или сила, зрение, точность, ну или с чем там тебе повезёт. Даже мусорщики миоусилители получают, усиленный плечевой, ноги и таз. За свои токи их охренеешь купить, а так всё арендатор оплатит.
— То есть отпахал десятку, перезагрузился, а дальше живи да радуйся?
— Натурально так, — удивилась тому, что я не знаю элементарных вещей, Колбочка.
— Тогда где они?
— Кто?
— Ну, все эти тридцатилетние рантье?
— Тридцатилетние кто?
—Люди, которым не надо работать, и они живут в своё удовольствие? В нормальном распределении населения в возрасте от тридцати и выше должно быть процентов семьдесят навскидку. То есть заметное большинство. Огромная толпа счастливых бездельников. Где они все? Почему я их не вижу?
— Да я понятия не имею! — отмахнулась Колбочка.
— Слишком большой процент кадрового балласта для экономики любого типа, — продолжил я задумчиво. — А город и так не особо процветает. Вот ты лично знаешь людей, которые бы отработали аренду и теперь в потолок плюют?
— Нет, вроде не помню таких, — рассеянно ответила девушка, глядя мне через плечо.
— У ребят, которые с нами, родители в аренде, так?
— Конечно.
— То есть тоже не болтаются без дела, отработав десятку. Почему?
— Вот ты нудный, — сказала Колбочка, — прямо как интик. Вон, у Кери спроси, он такой же зануда. Эй, Кери, вали сюда, разговор есть!
***
По тому, как Кери посмотрел на Колбочку и на меня, я-взрослый сразу понял несколько вещей. Первое — он влюблён в Дженадин. Второе — у них было, но воспринимают они это по-разному. Колбочке просто по приколу потрахаться с интиком, а у Кери всё очень серьёзно. Третье — он сразу понял, что у нас с ней было тоже, люто ревнует, но будет терпеть, как терпел всегда, потому что у Колбочки много с кем было, а он неуверенный в себе слабак.