Нейтрально-враждебный
Шрифт:
Вообразив себе грядущую муку, Стасик попытался избегнуть ее, и предпринял поползновение отпроситься с урока, сославшись на то, что у него разболелась голова. Но учитель физики, мужик черствый и глухой к чужим страданиям, предложил Стасику потерпеть, благо до звонка осталось всего каких-то пятнадцать минут. После этого Стасику стало ясно, что сегодня его точно нафаршируют бумагой.
Едва прозвенел звонок, как Стасик, который заранее сложил в ранец все свои вещи, сорвался с места и бросился к выходу. Но не он один подготовился к быстрому старту. За своей спиной он услышал топот преследователей, их задорный смех, и ворчливое требование педагога не бегать по классной комнате.
Выскочив в коридор, Стасик со всех ног припустил к выходу. Полученное при раннем старте преимущество могло спасти его, не будь вся школа забита учениками, торопящимися покинуть обожаемое учебное заведение, и с головой окунуться в долгожданные выходные. У выхода на лестницу в дверях образовался плотный копошащийся затор из человеческих тел. Преодолеть его было невозможно, разве что попытаться пролезть по головам. Гонимый страхом, Стасик храбро бросился в самую гущу давки, но тут же отскочил от нее, как от стены. Никто не хотел пропускать его вперед.
А тут нагрянули и его преследовали. Крепкие Колькины руки обхватили Стасика, и школьный садист с радостным смехом потащил добычу к двери в туалет. Трое Колькиных подпевал, что вечно таскались за ним, изображая послушную массовку, как шакалы крутились рядом, оперативно комкая шары из бумаги.
Стасик, обычно робкий и безответный, вдруг рванулся изо всех сил, пытаясь высвободиться из хватки хищника. Ему почти удалось сделать это, но в последний момент Колька успел вновь вцепиться в него, теперь уже действительно крепко, и продолжил тащить к туалету.
— Отпустите! — взмолился Стасик, чувствуя, что он вот-вот разревется самым позорным образом на глазах у всей школы.
— Не дергайся! — потребовал Колька. — Хуже будет.
Это да, могло быть и хуже. Компания юных садистов, одуревших от безнаказанности, могла сделать с ним много чего ужасного. И Стасик сдался. Он прекратил сопротивление, и позволил Кольке спокойно подтащить себя к дверям уборной. Решил так — пусть на здоровье напихают ему бумаги за шиворот. Пусть снимут все это на камеры, и потом будут весело ржать над фотками три месяца. Лишь бы вся эта гнусная процедура скорее закончилась.
Он постарался думать о чем-нибудь приятном, о том, например, каким крутым и опасным станет в своем вожделенном правильном мире. И тогда никто не посмеет издеваться над ним. Все будут бояться его, уважать и любить. А его школьные обидчики — о, они жестоко поплатятся за свои злодеяния. Великий маг Стасик поквитается с ними. Очень, очень сурово поквитается.
Дверь туалета, меж тем, была все ближе. Колька распахнул ее, толкнув спиной, и вместе с удерживаемым за руки Стасиком ввалился внутрь.
Глава 3
Стасик сразу понял, что происходит нечто странное. Вместо интимного сумрака туалетной комнаты, ему в глаза почему-то ударил яркий слепящий свет. Сгоряча он решил, что добрые одноклассники пытаются ослепить его фонариком, нарочно направив его луч прямо в глаза. Но следом подъехали и иные странности. Вместо ядреного аромата хлорки, безраздельно царящего в школьной уборной, повеяло удивительно свежим воздухом. А в уши вдруг хлынул гул множества незнакомых голосов.
Стасик с удивлением осознал, что он лежит на чем-то твердом и неровном. На полу туалета? Пол туалета действительно был тверд, Стасик однажды упал на него, и едва не покалечился. Но откуда взялась неровность? Половая плитка в школьной уборной действительно была положена абы как, ее укладкой занимались какие-то криворукие умельцы, но та поверхность, которую ощущал под своим задом Стасик, совсем не напоминала плитку. Это было нечто выпуклое, небольшого размера. Как будто округлые камни, плотно уложенные друг к другу.
Зрение медленно восстанавливалось. Стасик различил вокруг себя размытые силуэты людей, а над головой голубизну небосвода. Как же так? Он что, каким-то образом очутился снаружи школы? Обидчики тащили его в туалет, а теперь он почему-то на улице.
Тут Стасика пронзило страшное подозрение. Он решил, что в лапах садистов потерял сознание, и добрые одноклассники не придумали ничего лучшего, как вытащить его бесчувственное тело на школьный двор. И вот теперь он валяется здесь в пограничном состоянии, а столпившиеся вокруг школьники дружно насмехаются над ним и делают отменные фотоснимки.
В этот момент он услышал поблизости хорошо знакомый Колькин голос. Стасика поразило, что в голосе этом сквозила не злая радость, а удивление, смешанное со страхом.
— Что происходит? — выспрашивал Колька у кого-то. — Где я? Как я сюда попал?
Некто, незнакомый Стасику, ответил ему:
— Чувак, да я сам ничего не пойму.
Звонко прорезался девичий голос, в котором слышалась настоящая непритворная паника:
— Где я? Кто меня сюда привез? Кто вы все такие?
Стасик потер глаза ладонями, а когда отнял руки от лица, внезапно выяснил, что зрение полностью возвратилось к нему. Теперь он четко видел все вокруг. Но легче от этого не стало.
Он сидел на брусчатке, в окружении незнакомых людей. Все эти люди были молодыми, возраст их варьировался приблизительно от пятнадцати до двадцати пяти лет. Здесь были и парни и девушки, и все они казались растерянными и напуганными. Пробежавшись глазами по толпе, Стасик заприметил Кольку. Тот о чем-то беседовал с незнакомым парнем лет двадцати. Выражение лица у школьного хулигана имело крайне озабоченный вид. Сейчас ему явно было не до шуток с бумажными шарами.
Внезапно что-то твердое ударило Стасика под зад, и он, вскрикнув от неожиданности, в страхе обернулся и задрал голову. Над ним нависла девушка, держащая в руке телефон и непрерывно стучащая пальцем по экрану. Бросив на Стасика короткий взгляд, она раздраженно спросила: