Нейтралы
Шрифт:
– Ооо! – Полумна издала нечто среднее между стоном и восторженным писком. – Какая она… Замечательная! Можно погладить?
Пони услужливо подставила шею для обнимашек. Двигается она не особо хорошо, но ходить и давать хозяйке себя гладить умеет. С остальным не успел, думал закончить в Хогвартсе. Не судьба.
– Какая красивая! Я буду звать тебя Принцессой Луной, - последняя фраза Полумны чуть не заставила меня вздрогнуть. Спасла появившаяся за четыре года знакомства привычка к странностям. – Обещаю, тебе понравится наша школа, она прекрасна и загадочна ночью. Ты же любишь ночь, верно…
Девочка гладила игрушку, и под её светящимися руками та оживала. Наливалась красками, угловатая дерганая пластика менялась на грацию живого существа, шерсть слегка изменила фактуру, становясь похожей на настоящую. Изменение произошло стремительно и незаметно, глаз не мог выделить общие детали, фиксируя сразу новый образ. Живой.
Народ опасливо отодвигался в стороны. Я сидел рядом с Луной и ответственно заявляю - ток магии от неё ничуть не изменился. Чем бы происшедшее ни было, это точно не детский выброс. Похоже, нам только что походя продемонстрировали, почему фейри благоговеют перед Лавгудами.
Девушки глазели на ворковавшую с пони Полумну и явно готовились закидать меня вопросами, Артур трясся рядом, уткнувшись лицом в сгиб руки. Рот зажимал, пытаясь не расхохотаться. Остальные вороны, сидевшие дальше, тянули шеи, пытаясь рассмотреть, что интересного происходит. Судя по их лицам, желание наложить пару-тройку исследовательских заклинаний сдерживалось инстинктом самосохранения – у нас в Доме уже была пара случаев, связанных с поделками Лавгуд. С тех пор умные вороны сами не рисковали и подписывали на дело безбашенных гриффиндорцев.
От угрозы быть разорванным на мелкие кусочки любопытными соседками меня спасло появление Макгонагалл. На сей раз профессор почему-то лично принесла табурет с Распределяющей Шляпой, а не просто привела новичков в зал. Интересно, чем занят Филч? Разговоры мгновенно смолкли, школа, затаив дыхание, ожидала начала церемонии.
На этот раз Шляпа отожгла! Она не просто перечислила качества, необходимые ученику каждого Дома – собравшимся чуть ли не открытым текстом сказали, что наступают тяжелые времена и школе необходимо единство, попутно уделив особое внимание Слизерину. Змей обвинили в чванстве, на них фактически возложили ответственность за раскол. Интересно, директор участвует в сочинении приветственной песни или это инициатива полуразумного артефакта?
Умных людей на всех факультетах хватало, посыл они уловили. По залу побежала волна шепотков. Многие поглядывали на стол львов, где в окружении друзей сидел Поттер.
– Чего-то он бледновато выглядит, - заметил Артур, кивая в сторону неубиваемого мальчика. – И выражение лица какое-то нервное.
– Будешь тут нервным, - ответил я.
– Сначала дементоры, потом суд. Особо воспитанные соседи наверняка пальцами тыкают и за спиной шепчутся. Если так пойдёт, Поттера доведут, и он начнёт на людей кидаться.
– Тут-то его в психушку и посадят.
Шеренга новичков потихоньку редела, факультеты аплодисментами встречали пополнение. Уже сейчас было видно, насколько по-разному относятся к распределению пятикурсники. Те, кто точно знал, что этот год для них в школе последний, внимательно отслеживали церемонию и приветствовали каждого первокурсника, присоединившегося к их Дому. Остальные, желавшие сдавать не только СОВ, но и ЖАБА на седьмом курсе, предпочитали беседовать между собой, ограничиваясь формальными аплодисментами.
На Рейвенкло в этом году никто не уходит после пятого курса. Все мои однокурсники собирались продолжить учебу, что, вобщем-то, нехарактерно для нашего Дома. Вороны часто идут к мастерам в личное обучение. Также школу покидают бедные чистокровные и полукровки, у которых банально нет денег, потому что оставшиеся два года стоят дороже. За простецовых детей платит Министерство. Попытки снизить ценз и вытуривать магглорожденных после пяти лет предпринимаются регулярно и всегда оканчиваются ничем – придется пересматривать слишком много соглашений, разрывать старые клятвы, проводить сложные ритуалы… Сумма, уходящая ежегодно из бюджета, невелика. Проще плюнуть и оставить всё, как есть.
Противоположная ситуация у другой категории, в которой мог бы оказаться и я, если бы не картинная галерея. Существуют родовые стили колдовства, требующие специальных практик или особенного обучения, предоставить которое школа не способна. У меня уже сейчас виден ощутимый провал в беспалочковом колдовстве по сравнению со сверстниками из Стивенсов, закрыть который, несмотря на все старания, не получается. Причем неизвестно, получится ли нагнать программу в будущем. Организм растет, энергетика развивается, формируясь под влиянием школьной программы, приспосабливаясь к её требованиям. После того, как подростковый период закончится, гибкость у неё будет уже не та.
В эту же группу входят наследники бизнесов. Нормальная ситуация для Хаффлпаффа – после пятого курса продолжить учебу у мастера-отца или другого близкого родственника, делающего упор на особенности семейного дела. На определенном этапе и программы расходятся, иногда в чём-то начиная друг другу противоречить, и информации становится слишком много. В качестве примера приведу Уэйна Хопкинса. Их клан выращивает древесину, высоко ценимую артефакторами, причем зачастую под заказ. Там много тонкостей и мелочей, требуются узкоспециализированные знания, передаваемые от отца к сыну, поэтому учить преемников начинают с самого раннего детства. То есть деньги на учебу в Хогвартсе есть, мотивации нет.
Наш стол пополнился семью учениками, тремя девочками и четырьмя мальчишками. Мальчиков, как я узнал позднее, поселили вместе. Что бы там про нас не говорили, одиночных спален у нас нет – рейвенкловцы сами по себе несколько социопатичны и усиливать эту нашу черту администрация не намерена. Флитвик мог бы расселить новичков парами, но, по-видимому, не захотел распечатывать лишнюю комнату, или ещё какими соображениями руководствовался.
Распределение закончилось, когда последняя ученица направилась к столу Хаффлпаффа, и Макгонагалл удалилась вместе с табуретом и Шляпой. Из своего кресла с широченной улыбкой на лице поднялся Дамблдор.