Незаконнорожденная
Шрифт:
Мать Рейчел уж точно отмела бы все эти знаки судьбы и постаралась бы убедить дочь, что Ричард Уикс, с учетом обстоятельств, во всех отношениях очень неплохая партия. Анна Крофтон была женщиной практичной, доброй и ласковой, но весьма приземленной. Она вышла за отца Рейчел не по любви, а исходя из здравого смысла, хотя позднее любовь между ними все-таки возникла. Мать одобрила бы то, с какой осторожностью Рейчел взвешивала сделанное Ричардом Уиксом предложение перед тем, как его принять. Он, конечно, был ниже ее по происхождению, но имел хорошие перспективы. Его бизнес процветал и приносил доход более чем достаточный для того, чтобы обеспечить жене скромный комфорт. Правда, манеры этого человека казались несколько грубоватыми, зато в его привлекательности сомневаться не приходилось. Его врожденное обаяние вселяло надежду, что, затратив некоторые усилия, можно будет улучшить и его обхождение. Необработанный алмаз, которому Рейчел
Но Рейчел приберегла довод и для него: она знала, что Ричард Уикс ее любит. Так что она вступала в брак на совершенно тех же условиях, что и ее родители, и надеялась быть так же счастлива, как они. Рейчел не верила в любовь с первого взгляда, – во всяком случае, до того, как в июне впервые столкнулась с Ричардом и увидела, что его при встрече с ней словно ударило молнией. Он явился в Хартфорд-Холл с образцами бордоских вин, которые сэру Артуру Тревельяну предстояло продегустировать, и ждал этого джентльмена в малой гостиной, когда Рейчел вошла туда в поисках колоды карт. На улице собиралась гроза, которую, впрочем, и следовало ожидать после недели удушающей жары. Небо потемнело, на нем то и дело появлялись вспышки далеких молний, похожие на гигантских ночных светляков. Ее юных подопечных непогода загнала в дом, им не сиделось на месте, и они пребывали в дурном настроении, а потому возникла необходимость занять их игрой в вист. Она не знала, что в комнате кто-то есть, и поэтому ворвалась туда в спешке, нахмурившись, то есть совсем не так, как подобает входить настоящей леди. Ричард вскочил со стула, одернул сюртук, и Рейчел остановилась как вкопанная. Они молча стояли лицом к лицу в течение какой-то особенно долгой секунды, и уже в следующий миг Рейчел поняла, что произошло.
Глаза Ричарда расширились, и слова, вертевшиеся у него на языке, так и остались невысказанными. Сперва он слегка побледнел, затем его лицо залилось краской. Он не отрываясь смотрел на нее, словно объятый благоговейным страхом. Со своей стороны Рейчел была слишком озадачена, чтобы поздороваться, и вялые слова, которые она собиралась произнести, извиняясь за вторжение, тоже замерли у нее на губах.
Даже при проникающем через окна бледном свете, который делал румянец на его лице немного болезненным, Ричард выглядел писаным красавцем. Высокого роста, широкий в плечах – это бросилось бы в глаза, даже не стой он перед ней навытяжку. У него были светло-каштановые волосы, голубые глаза и волевой подбородок. Рейчел невольно и сама покраснела под столь внимательным, изучающим взглядом. Она знала, что не настолько красива, чтобы ее лицо или фигура могли произвести такое сильное впечатление. Она казалась слишком высокой, грудь была плоской, а талия чересчур узкой. Рейчел была очень светлой блондинкой с тонкими и прямыми волосами. Глаза у нее были большие, с тяжелыми веками, а рот слишком маленький. Так что же могло вызвать такую бурю чувств, как не осознание того, что он наконец нашел ту, которую долго искал? Вторую половину своей души, с которой ему суждено обрести гармонию. На верхней губе у Ричарда даже выступили мелкие капельки пота.
Наконец раздались шаги сэра Артура. И тогда заклятие спало. Рейчел сделала гостю лишенный грации книксен и уже повернулась, чтобы уйти, так и не взяв колоды карт, когда Ричард к ней обратился.
– Мисс… Простите меня, – проговорил молодой человек ей вдогонку.
Голос у него был низким, плавным, волнующим. Рейчел поднималась в детскую со странным чувством: она была смущена и растеряна, ей было трудно дышать. Элиза, старшая дочь хозяина дома, свернулась калачиком в кресле у окна и читала книгу. Оторвав от нее взгляд, девушка нахмурилась.
– Что с вами случилось? – сказала она, бросив на Рейчел насмешливый взгляд.
Элизе повезло, что она была хорошенькой, изящной смуглянкой. Менее привлекательной девушке трудно пришлось бы в жизни со столь колючим нравом, но пятнадцатилетняя Элиза уже имела множество обожателей.
– Ничего такого, что относилось бы к тебе, – холодно ответила Рейчел.
За те шесть лет, которые Рейчел провела гувернанткой в Хартфорд-Холле, случалось – и, увы, куда чаще, чем следовало бы, – что ей просто хотелось заткнуть Элизе рот.
В течение нескольких недель после первой встречи Ричард Уикс то и дело вдруг возникал перед ней то там, то тут под тем предлогом, что у него есть дела где-то поблизости. Рядом с церковью. У лавки бакалейщика в деревне. В воскресенье после полудня на деревенской лужайке [1] , где люди собираются посплетничать и посудачить. Он несколько раз приходил в Хартфорд-Холл якобы для того, чтобы получить отзыв о недавно поставленных им винах, – узнавал, понравились ли они. Он являлся так часто, что сэру Артуру это надоело и он стал обращаться с ним грубо. Но Ричард Уикс все равно приходил, засиживался и, когда ему удавалось увидеть Рейчел, старался с ней заговорить. А затем он попросил разрешения писать ей, и в груди у нее что-то слегка екнуло, ибо с этого момента сомневаться в его намерениях уже не приходилось. Он писал корявым почерком, и каждая буква упрямо не желала соединяться со следующей. Его послания были причудливы и цвели перлами по части правописания и грамматики, но сами по себе выходили теплыми и сердечными.
1
В центре английской деревни обычно находится традиционная лужайка, некогда общий выпас для скота, а впоследствии центр ее общественной жизни и место деревенских гуляний.
За всю свою жизнь она получила только одно предложение руки и сердца, и это произошло еще до того, как пятно позора легло на имя отца, то есть во времена, когда ее семья слыла состоятельной и уважаемой. Рейчел никогда не считалась красавицей, но была вполне привлекательной и хорошо воспитанной, чтобы возбудить интерес к себе молодых джентльменов. Но она никогда не оставляла ни малейшей надежды потенциальным женихам и никого не поощряла к исканиям, а потому лишь один из них набрался храбрости попросить ее руки. Это был Джеймс Бил, сын их ближайшего соседа, собиравшийся отправиться в Оксфорд, чтобы преподавать там философию. Она отказала ему так мягко, как только могла, чувствуя, что должна подождать. Чего? Она сама не могла объяснить. В то время ее семья совсем недавно понесла тяжелую утрату, но Рейчел остановило не горе. Скорее всего, желание чего-то не вполне понятного. Возможно, недостаточная степень уверенности. Романтизм не был свойствен ее натуре. Рейчел не ожидала, что ее душа так уж сразу и воспарит при встрече с человеком, с которым ей суждено вступить в брак. Но она все-таки надеялась, что почувствует нечто. Что ее посетит чувство правильности своего выбора, едва она поймет, что ее девичество подошло к концу.
Когда дело дошло до решительного объяснения, Ричард Уикс неуклюже промямлил, что хочет видеть ее своей женой. При этом он спотыкался на каждом слове, его щеки горели, и, возможно, именно это проявление уязвимости заставило Рейчел дать согласие. В один из теплых дней в конце июля они отправились на прогулку в сопровождении детей. Нивы, окружавшие Хартфорд-Холл, находившийся к северу от Бата [2] , вблизи деревни Маршфилд, скорее золотились, чем зеленели, и казались сонными от тепла и света. Год выдался жарким. Пшеница поспела рано, и среди колосьев в изобилии цвели сорняки – маки и васильки, перемежающиеся пучками мышиного горошка. Рейчел с Ричардом миновали хлебные поля и дошли до верхнего края идущего под уклон коровьего выгона, где воздух был насыщен ароматами земли и свежего навоза, и остановились в тени березы, в то время как дети бегали в высокой траве, напоминая корабли, плывущие по зеленому морю, – кроме Элизы, которая присела в отдалении на низкую каменную ограду, открыла книгу и нарочито повернулась к ним спиной.
2
Бат – город в Англии, бальнеологический курорт и административный центр графства Сомерсет.
– Какое красивое место, вы не находите? – спросил Ричард, встав рядом с ней и сцепив пальцы за спиной.
Сюртук его был снят, а манжеты рубашки подвернуты, и Рейчел обратила внимание, что руки у него загрубевшие, обветренные и мускулистые. Руки рабочего человека, не джентльмена. На нем были высокие, довольно поношенные кожаные сапоги, надетые поверх бриджей табачного цвета, и голубой жилет, который был ему слегка великоват. «Куплен с рук и не перешит. Но это ни капельки не делает этого человека менее достойным», – подумала Рейчел.
– Одно из моих самых любимых, – согласилась она.
За растущими в ряд березами и ивами в нижней части склона местность снова шла вверх и немного холмилась. Там и сям виднелись квадратики полей. Прямо над головой молодой сарыч выкликал своих родителей, его крик был свистящим и каким-то детским, хотя он парил в небе в добрых пятистах футах от них. Рейчел почувствовала, как стянуло кожу на носу, и мысленно взмолилась, чтобы та не обгорела на солнце. От жесткой соломенной шляпки лоб чесался.