Незапертая Дверь

Коваль Роксолана Эдуардовна

Мне стало невероятно грустно. Таких признаний я не удостаивалась никогда. И сейчас они были адресованы не мне, а высовывающейся из меня время от времени Элпис. Теперь я живу в ее тени. Я и не я. Ни то, ни се.

— Иди своей дорогой, — остановившись на пути Кости, сказала я, упершись ему ладонью в грудь. — Иди, иначе мы оба будем сожалеть, что не расстались вовремя. Такое па-де-труа не по мне.

Костя не успел ничего сообразить, как я уже повернулась к нему спиной и стремительно зашагала к дому.

…Кое-как угодив ключом в замочную скважину, я

трясущимися руками открыла дверь, вломилась в прихожую, скинула туфли и бросилась на кровать. Позволила себе вдоволь выплакаться. Так в промежутках между всхлипами и заснула. Не слышала, как просился на улицу Пешка, не проснулась и от звонков соседки, приходившей узнать, не слишком ли меня стесняют их оставленные вещи.

Весь следующий день я посвятила генеральной уборке, надеясь, что работа отвлечет меня от мыслей о Косте. К вечеру поняла, что этот способ не действует, и вернулась к проверенному. Взяла «Незапертую Дверь» и отключилась от всего насущного.

Так как меня никто не беспокоил, я просидела в кресле до позднего вечера. Лишь когда Пешка, взывая к милосердию, принялся скоблить когтями мои скрещенные ноги, я вернулась к мрачной действительности. Вот уж не думала, что когда-нибудь снова влюблюсь. Еще вчера и представить не могла, что мое расставание с малознакомым парнем обернется такой хандрой. Или я тоскую за двоих? Что, Элпис, ты тоже подставила свою лебяжью шейку под клыки этого вампира? Три втюрившиеся дуры – уже перебор. Что-то мне эта ситуация напоминает. Любовный треугольник?

Сжалившись над приплясывающим паразитом, я отложила книгу, оставив десяток страничек на закуску, и отправилась на прогулку. Я не глянула на будильник, потому не знала, который час. Торчавших допоздна соседей уже не было, значит, время не детское.

Поторапливая Пешку, ревизующего свои кустарниковые владения, я хотела поскорее оказаться дома, выпить чаю и лечь спать. Но приближаясь к подъезду, решила повременить, увидев сидевшего на скамейке мужика. Думала, сейчас докурит и уйдет. Куда там. Щелчком отбросил окурок в палисадник тети Глаши, закинул ногу на ногу и обхватил колено сцепленными в замок руками. Значит, не сосед.

Приготовившись стрелой скользнуть мимо, я сделала шаг вперед, и в этот момент все утонуло во тьме. Из открытых форточек, за которыми только что щелкали каналами телевизоры, послышались раздосадованные возгласы, подкрепленные матами.

— Бля, на самом интересном месте! — жаловался кто-то со второго этажа.

— Валя? — звал старческий голос. — Это свет отключили или лампочка сгорела?

Не могла я на пять минут раньше пробежать мимо этого дядьки? Чего, спрашивается, струхнула? А что сейчас делать? У меня с собой ни спичек, ни телефона, ни зажигалки. Буду полчаса забираться на десяток ступенек и еще столько же ковыряться в поисках замка.

Отыскав нужный ключ, я сжала его в пальцах и вывернула из-за угла живой ограды. Отдернула залившегося лаем Пешку и остановилась. На лавке сидел ни кто иной, как покойный Печкин! В том самом пальто, в каком его изобразила Ракушка – светло-серое

в черную полоску. И он смотрел на меня, прямо как живой. Пес остервенело кидался на него, оглушая визгливым тявканьем. Значит, Печкин мне не мерещился? Вначале я подумала, что соседки мне солгали. Что их Игорь Яковлевич живее всех живых, но вспомнила фото и едва устояла на подкосившихся ногах.

Печкин поднял руку и поманил с таким видом, словно собирался поведать тайну. Я осталась стоять на месте, покачиваясь от дергавшего меня Пешки. Тогда соседушка медленно ткнул себя в грудь, изобразил двумя пальцами идущего человечка и указал на меня. То есть, он жестом дал понять, что пришел за мной.

Крик ужаса вырвался из моего напряженного горла писком. Попятившись, я развернулась и побежала по аллее, устремившись через парковые дебри к площади. Пешка, решив, что проявил достаточно отваги, не отставал от меня, иногда оборачиваясь и фальшиво гавкая. Когда я была уже далеко от дома, электричество снова заиграло огнями во всех окнах. Это выглядело приманкой. Клевать на нее я не собиралась. Я, может, и плотва, но учусь извиваться угрем.

Даже в школе, принимая участие в соревнованиях по бегу, я не добивалась таких рекордов, как в этот вечер. Не прошло и десяти минут, как я уже была у двери Женькиной квартиры, не осознав толком, почему примчалась именно к нему. Если бы не этот случай, я бы избегала встреч с ним как минимум три недели. Сейчас стеснение и чувство вины само собой заткнулось в задницу, и я нажала на кнопку звонка, задыхаясь от бешеного галопа.

После долгого ожидания постучала по перекошенному номерку, и только после этого щелкнул замок, а дверь отошла на длину цепочки. Женька в цветных семейных трусах и с накинутой на плечо простыней, увидев меня, лишился дара речи. Потом опомнился, оглянулся внутрь прихожей и спешно сдернул цепочку.

— Денька? — махнув, чтобы я заходила, удивился он. — Который час? Что ты здесь делаешь так поздно? Ничего не случилось?

— Могу я остаться у тебя на ночь? — наверное, представляя собой жалкое зрелище, все же дерзнула я.

Судя по тому, как растерявшийся Женька замялся, поглядывая на зальные двери и дергая спадающую простыню, я догадалась, что у него гости. Вовремя подвалила! Могла бы и раньше сообразить. Он же мне ничем не обязан и может водить к себе подружек.

— А-а, ну понятно, — сказала я, развернувшись и потянув на себя ручку двери. — Мой вам пардон, ребята.

— Стой! — подавшись вперед, ухватил меня за локоть Женька и стащил с порога. — Что случилось-то?

— Жень? — пискнул голосок из зала, а следом в коридор вышла юная краля. Оглядела меня и Пешку так, будто мы на пару сжевали ее любимые тапочки.

— Иди-иди, я сейчас, — сунув ей упавшую простыню, цыкнул Женька и торопливо проводил в зал. — Можешь вкратце изложить, что заставило тебя вспомнить обо мне?

— Дня не хватит, чтобы рассказать.

— А ночи? — уточнил Женька, показавшийся мне похожим на всклокоченного выцветшего попугая. — Выйдешь за меня?