Незапертая дверь
Шрифт:
– Неблизко, – вздохнула Катя. – А что?
– А то, – все так же сурово ответила Верка. – Срочно дуй на Мосфильмовскую!
Оторопевшая Катя делано рассмеялась:
– Да что ты! Прям так и дуй! И прям на Мосфильмовскую?
– Прям так и дуй! – подтвердила Верка. – Никуда не сворачивая!
Катя набрала побольше воздуху:
– Вер Андреевна, – ангельским голосом сказала она, – а вы, уважаемая, не желаете объясниться? Ну или сказать пару слов? Зачем мне, собственно, дуть и дуть не сворачивая? По какому такому случаю? Что-то важное, не позволяющее обождать? Событие или происшествие вселенского масштаба? Меня ждет сказочно богатый жених на белом «Майбахе»? Ну, как вариант.
– Неужели всегда? – расстроенно переспросила Верка. – Прям точно – всегда?
– Что – всегда? – не поняв, оторопела Катя.
Верка засмеялась:
– Материться – всегда? Остроумная ты наша!
– Ну ты и дура, – выдохнула Катя.
Но напряжение было снято. В детстве и юности они часто цапались, но так же быстро мирились – поссориться с Веркой было проблемой. Поэтому и дружили так долго.
– Ладно, – примирительно и устало сказала Катя. – Не всегда. Но очень часто. Вер, я еле живая! Вот честно. За все деньги мира никуда не поеду. Ни на Мосфильмовскую, ни даже ближе! Думаю об одном – доехать домой. Доехать и рухнуть. Но тебе не понять.
– Прижмись к обочине, – скомандовала Вера. – Встань, слышишь! А то врежешься, не приведи господи, и я буду виновата.
– Прижалась, – соврала Катя.
Какая обочина! Поди прорвись к этой самой обочине! Машины в четыре разрешенных ряда и пятый – куда ж без него, – самообразованный недисциплинированными водителями. А таких в столице большинство.
– Встала? – недоверчиво уточнила Верка. – Ну тогда слушай. Внимательно слушай. Короче…
– Вот именно! – перебила ее Катя. – Помни об этом!
На очередную подколку Вера не среагировала.
– Примерно два года назад, по осени, было довольно прохладно, моросил мелкий дождик, и Юля моя прогуливалась с Шопеном. Тот сделал свои дела и тянул Юлю домой, ты же знаешь, какой он любитель дождя. Вдруг картинка – на мокрой скамейке сидит старушонка. Жалкая такая, в потертом пальто, в бархатной шляпке прошлого века, в таких же перчатках и с сумочкой. Глаза у старушки закрыты.
Ну Юля моя и подумала: «Трындец, померла старушка. Что делать, кого вызывать?» Короче, маман растерялась и засуетилась, тычет в телефон, пытается вызвать «Скорую».
А во дворе как назло никого! Но странное дело – Шопен спокоен. Обычно собаки чувствуют, если покойник. А этот обнюхал бабулю и пошел дальше. Тут Юля сообразила – подошла к старушке, подергала за рукав, а та и глазоньки открыла! И стала извиняться: вот, типа, старая вешалка! Села и уснула! Милая такая, интеллигентная. Ну из обломков, ты понимаешь.
– Из каких обломков? – не поняла Катя.
Вера вздохнула:
– Прежней жизни, Кать. Я еще помню таких на Арбате. Шляпки, шарфики, перчаточки. Авоська с кефиром. Эх… Но теперь по понятным причинам старушки исчезли. Так вот, – с воодушевлением продолжила Вера, – не отвлекай! Проводили Юля с Шопеном бабулю, довели до квартиры, обменялись телефонами и попрощались. Ты мою матушку знаешь: и «звоните», и «обращайтесь», и «не волнуйтесь, я рядом!»
Но бабуля ее убедила, что она со всем справляется и ничем ее не обременит. По крайней мере, очень будет стараться. Есть у нее и социальный работник, и знакомые, и соседи.
Но ты ж мою мать Терезу знаешь – Юля позванивала бабуле, угощала пирогами, Что-то приносила из магазина.
В общем, они подружились.
В хорошую погоду вместе гуляли, болтали о том о сем, бабуся оказалась собачницей и полюбила Шопена.
– Слушай, Вер! – не выдержала Катя. – Давай покороче! Ты во сколько сегодня встала? В двенадцать? А я в семь, Вер! И отработала день! И сейчас ты в теплой квартире пьешь кофе и куришь свой айкос! А мне, Вер, до дома как до луны. И вообще – зачем мне эти подробности?
– Потерпи, – безапелляционно ответила Верка, – и все станет ясно.
«А ведь не отвяжется, – с тоской подумала Катя. – Верке скучно, спешить ей некуда. Вот ведь зараза!»
Тем временем Вера продолжала:
– Пару лет назад у Эмилии – ее звали Эмилия, Эмилия Рейнардовна, папаша был латыш или литовец, не помню, да это и не важно.
– Да что ты? – с деланым удивлением воскликнула Катя. – Неужели не важно?
Верка невозмутимо продолжила:
– Пару лет назад, – повторила она, – у Эмилии умер муж. Детей у них не было. А людьми, между прочим, они были непростыми! Он – известный ученый, что-то в области химии, она – художница на «Мосфильме», тоже известная. Знаешь, сколько картин она сделала? Я услышала и офигела! Вся наша советская классика, представляешь? Все, что мы в детстве смотрели!
Так вот. Мне еще тогда маман сказала: «Познакомься с Эмилией Рейнардовной, предложи свою помощь. Она на ногах, мозги в полном порядке, никаких старческих закидонов, и самое главное – никаких родственников! Вообще никаких! В смысле, близких, московских. Есть какая-то двоюродная сестра в Молдавии, но с ней они сто лет не общаются». Ты поняла? – с нажимом спросила Верка.
– Квартира? – вздохнула Катя. – Ну что сказать… Юлия Павловна беспокоится. Хочет, чтобы у тебя было собственное жилье. А что тут такого? Юля – мать. Ты – балда и разгильдяйка, все понятно. Короче, предложила тебе взять бабулю под опеку?
– Ну да, – усмехнулась Верка. – Но главное, чтобы Мусику ее любимому, сыночке дорогому, наша квартира досталась! А дочка – пусть сама зарабатывает! Ну да, все понятно! А то мы не знаем! Вот почему она Мишке не предложила?
– Перестань, – отозвалась Катя, – ты не работаешь, свободного времени куча, ты одна, живешь недалеко, а у Мишки семья, двое детей, и живет он на другом конце города. Не придумывай, Вер! Все логично.
Комментариев не поступило. Странно. Обычно на эту больную тему – кто у матери любимец – Верка реагирует быстро и болезненно.
– Я, разумеется, отказалась! – с пафосом ответила Вера. – Буду я из-за квартиры! Это сейчас бабушка на ногах и при голове, а что будет завтра? Вот именно. Ну и послала я Юлю подальше. Все, не психуй, выходим на финишную прямую! Ты, кстати, где?
– На обочине, – соврала Катя. – Давай закругляйся!
– Ну вот, – продолжила Верка, – ты уже поняла, что квартирка бабулькина мимо. Недавно Эмилия, царствие небесное, отправилась в лучшие миры, написав завещание молдавской сестрице, потому как больше некому, ну и сестрица эта приехала, подала заявление на вступление в наследство и заторопилась к родным берегам. Там у нее дети, внуки, сад, огород, от столицы бабка молдавская ошалела, жалуется, что голова кругом, и хочет квартирку освободить. Катька, короче! Тотальная распродажа! Sale, sold, finish total! – Верка наконец замолчала. Переводила дух.