Неженка
Шрифт:
Время уже поджимало, но все же Франческа взяла мыло и рассеянно потерла им грудь. Груди затрепетали, и это напомнило о том, как рада она окончанию годового периода ее добровольного безбрачия. Не то чтобы она сознательно планировала его на столь долгое время — просто Франческа была психологически не способна к постельным развлечениям. Холли Грейс могла обходиться любовниками на одну ночь, но, несмотря на требования молодого здорового тела, Франческа считала, что секс без эмоционального влечения — пресное и утомительное занятие.
Два года назад она чуть не вышла замуж за молодого конгрессмена из Калифорнии. Он был симпатичен, удачлив и бесподобен в постели. Но
Они встретились несколько месяцев назад, когда она брала у него интервью для своей программы. Она обнаружила, что Стефан очарователен и умен, а вскоре он показал себя и хорошим другом. Но разве дружеское расположение и любовь одно и то же, спрашивала себя Франческа, или она просто пытается преодолеть чувство неудовлетворенности своей жизнью?
Выкинув из головы грустные мысли, Франческа насухо вытерлась и накинула халат. Завязав пояс, она подошла к зеркалу и быстро подкрасилась, не имея времени ни внимательно рассмотреть себя, ни восхититься своим видом. Она следила за своей внешностью, потому что это было ее профессией — выглядеть эффектно, но когда люди начинали расхваливать ее умные зеленые глаза, ее нежные скулы и блестящие каштановые волосы, Франческа старалась убежать куда-нибудь подальше. Тягостный жизненный опыт убедил ее, что родиться с таким лицом, как у нее, значит получить больше обязательств, чем преимуществ. Сила характера приходит от упорной работы, а не от пушистых ресниц.
Однако с одеждой дело обстояло несколько иначе.
Просмотрев четыре вечерних туалета, взятых с собой в Лондон, она отложила в сторону платье от Камали с серебряной отделкой и ласкающее глаз произведение Донны Каран и выбрала черное шелковое платье без бретелек от Джанни Версаче. Платье обнажало ее плечи, плотно обтягивало талию, а потом спадало мягкими неровными волнами до середины голени. Быстро одевшись, Франческа захватила портмоне и накинула соболью шубку, Ее пальцы прошлись по мягкому меховому воротнику; Франческа колебалась, принимая от Стефана этот подарок. Однако он выглядел таким огорченным, когда Франческа пыталась отказаться, что она сдалась. И все же ее угнетала мысль, что ее модная шуба стала причиной смерти милых пушистых зверьков, да и щедрость подарка слегка давила на чувство собственного достоинства.
Упрямо выставив подбородок, Франческа отложила меха и выбрала шаль с яркими фуксиями. Затем, впервые за вечер, она внимательно взглянула на себя в зеркало. Платье от Версаче, грушевидные алмазные серьги, черные чулки, покрытые сеточкой крошечных капелек-паутинок, мягкие итальянские туфли на каблуках — все эти прекрасные вещи она купила себе сама.
Улыбаясь уголком губ, она накинула на плечи шаль с фуксиями и пошла к лифту.
Боже, благослови Америку!
Глава 24
— Ты просто продаешься, вот как это называется, — сказал Скит, обращаясь к Далли, который сидел нахмурясь за спиной таксиста, везущего их вдоль Пятой авеню. — Можно, конечно, делать красивую мину, рассказывая про новые возможности и расширяющиеся горизонты, но то, что ты делаешь, называется капитуляцией!
— Я просто стараюсь быть реалистом, — слегка раздраженно ответил Далли. — Не будь ты таким непроходимым тупицей, увидел бы, что здесь пахнет единственным в жизни шансом.
Езда в автомобиле, за рулем которого сидит кто-то другой, а не он, всегда вгоняла Далли в скверное настроение. И сейчас, когда машина застряла в дорожной пробке Манхэттена, а шофер мог изъясняться только на фарси, Далли впал в состояние, исключавшее возможность нормального человеческого общения.
Последние два часа они со Скитом провели в «Таверне» в обществе потчевавшего их высокого чина из телевизионной компании, домогавшегося от Далли подписания эксклюзивного контракта на ведение репортажей с турниров по гольфу сроком на пять лет. Годом раньше Далли уже приходилось комментировать для них ряд соревнований, пока заживало сломанное запястье, и зрительский отклик был столь благоприятным, что компания немедленно принялась охотиться за ним. Далли держался в эфире с иронической непочтительностью, присущей Ли Тревино и Дэйву Марру, считавшимся на сегодняшний день лучшими комментаторами. Однако, как заметил один из вице-президентов телевизионной компании своей третьей по счету жене, Далли черт знает на сколько обставляет любого из них по части внешних данных.
Принимая во внимание важность мероприятия, Далли внес изменения в свой гардероб, надев темно-синий костюм и аккуратно повязав респектабельный пурпурно-красный галстук под воротничок бледно-голубой рубашки. Скит же остановил свой выбор на вельветовой куртке и галстуке-шнурке, выигранном в конце семьдесят третьего года в соревнованиях по забрасыванию десятицентовиков в аквариумы с золотыми рыбками.
— Ты продаешь свой Богом данный талант, — упрямо настаивал Скит.
Резко повернувшись, Далли сердито глянул на него:
— Чертов лицемер, вот ты кто. Насколько мне помнится, именно ты напустил на меня голливудских агентов по отбору дарований — тех, что хотели заставить меня позировать для картинок в одной набедренной повязке, а сейчас, когда мне делают предложение, причем довольно достойное, ты прямо выходишь из себя от негодования.
— Те предложения никак не мешали твоей игре в гольф.
Черт побери, Далли, позируя в межсезонье для случайного снимка, ты не пропустил бы ни одного турнира, сейчас же речь идет о совершенно другом. Теперь ты должен будешь сидеть в комментаторской кабине и делать хитрожопые замечания по поводу малиновых рубах Нормана, а сам Норман в это время будет снаружи делать историю гольфа. Речь идет о конце твоей профессиональной карьеры! Боссы из телекомпании не говорили, что ты будешь приходить в комментаторскую будку только в свободные от игр дни, как это делает Никлое и еще кое-кто из крупных игроков. Они же ведут речь о том, чтобы запрячь тебя на все время. В комментаторской будке, Далли, не на поле для гольфа!
Это была одна из самых длинных речей, какие Далли приходилось слышать от Скита, и уже одно это заставило его на какое-то время держать себя в руках. Но дальше Скит стал ворчать что-то себе под нос, разозлив Далли почти до предела. Ему удалось обуздать себя лишь потому, что, как ему было доподлинно известно, последние сезоны едва не разбили Скиту сердце.
Все началось несколько лет назад, когда по пути домой из бара «Вичита-Фоллз» он едва не задавил подростка, катавшегося на велосипеде с десятью передачами. Он перестал принимать запрещенные фармацевтические препараты еще в конце семидесятых годов, но до той ночи продолжал дружить с бутылочкой пива. Для мальчика все закончилось без серьезных последствий — он отделался лишь сломанным ребром, а полицейские обошлись с Далли гораздо мягче, чем он заслуживал. Но для него самого это стало такой встряской, что он тотчас завязал с попойками.