Нежить и богатыри
Шрифт:
Илья Муромец и Бабай
Баю-бай, засыпай;
баю-бай, придёт Бабай
и нашему Илюшеньке
откусит уши, ушеньки.
Пела родная бабушка маленькому сиротинке Илье Муромцу свет Ивановичу такую колыбельную песню и ведь свято верила, что не от большого ума лопочет, а просто лопочет себе и лопочет.
– Да какая разница? – думала она. – Лишь бы спал!
И Илюшенька спал. Спал весь первый год своей жизни. А на другой год,
Потянулись мелким пёхом года. Бабка живучая оказалась, тридцать лет от рождения внука прожила. А как безумную схоронили, так Илья в себя приходить начал. Прошло ещё три годочка, и паренёк слез с печи наконец-то! Потом ещё лет десять он ноженьки свои застоялые расхаживал, учился ходить по-людски. А когда осилил науку эту, тогда уж и плечи могучие нарастил да силу молодецкую нагулял. И поклялся Илья найти Бабая, врага своего, чтоб убить злодея навсегда, намертво и навечно!
Пришёл Илья Муромец к кузнецу и велел тому выковать девяносто пудовый меч, десяти пудовый ножичек-кинжалище, да булаву с палицей, каждую по триста пудов. Собрал богатырь с собой в путь-дороженьку покушать, поесть, постоловаться пятьсот курёнков жареных, пятьсот свинёнков копчененьких, ржаного хлебца мешков… Ой, немерено! Всё село обобрал то ли из мести, а то ли играючи. И в поход отправился.
Шёл Илья, шёл, а в голове у него Бабай сидел картиной жуткой: могучий воин, который ножками на земле стоит, а шеломом могучим в ясный месяц упирается. Но где искать такого, как звать, призвать? Не знал Ильюшенька. Ай да и боялся он Бабая по привычке. Как подумает о нём, так задрожит мелко-мелко и холодным потом с головы до ног обливается. Но как до лужицы дойдёт, посмотрит на своё отражение и успокаивается: сам могуч, как скала! И дальше идёт, хлеб жуёт, поросями закусывает. Бабая кличет, тот не отзывается.
Дошёл богатырь до гор Урала, обошёл их вокруг, на самую большую вершину взобрался, оглядел мать Землю всю вокруг, расстроился – нет нигде воина великана. Сел, всплакнул от досадушки и дальше побрел. Забрёл Илья в тайгу глубокую, в самую глухую глухомань. Наткнулся на деревеньку сибирскую, богом забытую, царскими указами нетронутую. А по деревне бегают ребятишки без порток, веселятся, в салки играют, забавляются. Илья, по старой памяти, глядь на их ушки. Ишь ты, а ухи то у ребяток надкусаны! Склонился добрый молодец, тридцать три года на печи пролежавший, над хлопчиками и спрашивает:
– Кто это вам ухи понадкусывал?
Дети бегать, прыгать перестали, уставились на былинного, могучего, русского богатыря и хором отвечают:
– Бабай!
Мороз по коже пробежал у Муромца свет Ивановича. Но он всё-таки взял себя в «руки», присел на травку и давай детей пытать-выспрашивать:
– Что за Бабай, где живёт-поживает, как выглядит и где его искать?
– Да вот он, Бабай, с нами играет!
Расступились дети, и увидел Илья маленького, лохматого духа, нежить драчливую. Прыгает нежить, скачет, сам себя по имени и отчеству величает:
– Бабай Бабаевич Бабаев играться желает, забавляться! Бабай Бабаевич Бабаев играться желает, забавляться!
И не думая, не задумываясь, по инерции, ненароком, а то ли от своих детских страхов, прихлопнул богатырь духа лохматого одной ладошкой. Мокрого места от Бабая не осталось! Охнули дети, погрустили чуток и побежали в салки играть. А могучий, русский, сильный богатырь сел на траву-мураву и расплакался, как ребёнок, от обидушки-злобушки на себя самого любимого. Посидел, поплакал да от стыда большущего, от позорища великого в родную деревню больше ни ногой! Приблудился он в конце концов к богатырям киевским, поселился на заставушке богатырской и ещё кучу подвигов совершил!
А в деревеньке той сибирской вскоре новые дитятки народились, подросли и с целехонькими-прецелёхонькими ушками побежали в прятки, прыгалки играть. Старики на их уши дивились, как на диво дивное, да свои надкусанные теребили. А потом и к такому раскладу привыкли.
Ведь всему человек привыкает: и к хорошему, и к плохому, к одному никак не привыкнет – нет больше царской власти на земле, нету! А мужик-дурак всё ходит, зовет царя. Тот не возвращается.
Нет больше Бабая, Егорка;
спи и не думай ни о чём,
есть кому за тебя думу думать:
не твоей рукой указы писаны будут.
Баю-бай, глазки смело закрывай.
Бабай или Бабайка – ночной дух, воображаемое существо, упоминаемое родителями, чтобы запугать непослушных детей. Чёрный, кривобокий, немой, безрукий и хромой старик, ходит с мешком, в который забирает непослушных детей. Есть версия, что «бабай-ага» (старик, дед) – обращение к сборщику дани у славян во время турецкой оккупации. 1. Бабай забирает детей (кроме обычной дани турки забирали мальчиков в янычары). 2. Бабай безрукий и одноногий (сборщиками дани становились прослужившие до старости воины, многократно раненые).
Проклятие птицы Алконост
Вы простите меня, люди добрые,
но сила чёрная по миру мается,
сердцами греется, сказками тешится;
не чуя доблести, ведёт в побоища народы целые,
ай, в одну сторону да поминальную.
Поскакал как-то раз богатырь Алешенька сын-Попович погулять, косточки молодецкие размять, серых уточек пострелять, стрелу каленую потешить, себя позабавить. Ходил, бродил, нет нигде серых уточек, улетели серы уточки в края дальние. Опечалился удалец, стал целиться во всё подряд: дерево, так в дерево; куст, так в куст. И попал он случайно в невиданную деву-птицу Алконост: сама обликом птичьим, а голова девичья.
Вскрикнула она голосом человеческим и кровью истекая, прокляла убийцу своего лютого самыми страшными проклятиями, какие есть на свете, да выпустила дух. Пошатнулся богатырь, помутнело его око светлое, покосился рот свеж – пошел на сторону: окривел добрый молодец, подурнел, пострашнел. Ясен лик свой трогает, не поймёт ничего, в горьком грехе раскаивается.
Ну, горевать не воевать, а дело без рук не делается. Выкопал Алешенька могилку свежую, схоронил деву-птицу несчастную, земелькой тело присыпал да к дому передом, а к лесу задом поплелся.