Нежить
Шрифт:
— Есть ли другие, такие же, как мы? — спросил Джек.
— Не знаю. — Дастин вскочил на ноги и крикнул в долину: — Эй! Вы слышите меня? Понимаете, что я говорю?
В ответ порыв теплого ветра донес до них только волну зловония и стоны. Дастин вздрогнул.
Они с Джеком продолжали идти по дороге, пока не увидели свет в окнах маленького домика.
— Можно попросить о помощи, — предложил Джек.
— О какой помощи? Нам уже ничего не поможет, — возразил Дастин.
Но он пошел вслед за Джеком по направлению к домику, дверь которого
Он тихо произнес:
— Мама… помоги мне.
— Не приближайся, — предупредила она срывающимся голосом. — Не подходи. Ты мертв. Я знаю, что ты мертв.
Джек хотел было броситься на помощь, но Дастин остановил его.
— Мамочка, — сказал мальчик. — Что с тобой? Не делай мне больно.
— Прекрати! — закричала женщина, но ее руки дрогнули, и бита упала на пол.
Женщина сползла по стене, всхлипывая. И тут мальчик обрушился на нее, вцепившись ей в волосы. Она пыталась отбиваться, но он стал срывать с нее скальп зубами.
Сжавшись в комок от ужаса и отвращения, Джек зажмурился. Женщина вопила, потом раздался булькающий звук, и стало тихо. Когда Джек отважился открыть глаза, он увидел, что Дастин как зачарованный смотрит в окно, на омерзительную сцену.
— Какого черта? Мы могли это остановить, — просипел Джек.
— Мы тоже мертвы. Мы не на их стороне. — Дастин махнул рукой, указывая на женщину.
— Ты с ума сошел, — сказал Джек.
Дастин оставил эти его слова без ответа, но произнес:
— Я хочу это видеть.
— Да ты… — начал было Джек, но запнулся, когда женщина с обезображенной окровавленной головой начала подниматься с пола. Она неуклюже шагнула вперед. Застонала.
— И ты сейчас был бы таким, — прошептал Дастин. — Ничего не соображающий, голодный. Если бы тот, первый, добрался до тебя в машине и сожрал твой мозг до того, как ты очнешься.
Джек вошел в дом и, стараясь держаться как можно дальше от женщины и от мальчика и не наступать на пятна крови на полу, добрался до телефона.
— Я звоню домой, — сказал он, снимая трубку. — Надо позвонить отцу. Скажу ему, что я…
— Что? Что ты в порядке? — произнес Дастин, усмехнувшись.
Джек помедлил.
Дастин продолжал:
— Джек, ты мертв. Для него ты больше не существуешь. Он никогда тебя не примет.
Джек еще мгновение колебался, а затем стал набирать номер. Дастин развернулся и ушел куда-то в темноту. На том конце линии сразу же сняли трубку.
— Джек? — Голос принадлежал его отцу.
— Я возвращаюсь домой, — произнес Джек. — Я… я не могу сейчас говорить.
Он повесил трубку, взял со стойки какие-то ключи и вышел из дома. Вдалеке он увидел Дастина, который направлялся к толпе
— Вы меня понимаете? Те, кто слышат меня, сделайте шаг вперед. Если вы хоть что-то понимаете.
Джек обогнул дом, подошел к припаркованной за ним машине, сел в нее и поехал на север по Девяносто пятому шоссе в сторону Уотервилля. Он ехал больше часа, поглядывая на свое отражение в зеркале заднего вида. Кожа была желтоватой, а прочие краски как будто стерлись с его лица. Выглядел он очень болезненно, но, если закрыть зияющую рану на животе, вполне мог сойти за живого при неярком освещении.
Припарковавшись возле своего дома, он вышел из машины. На лужайке лежал труп с простреленной головой. Джек вздрогнул и решил подойти к дому с другой стороны. Старые деревянные ступеньки заскрипели, когда он поднялся на заднее крыльцо и постучался, стараясь оставаться в тени. Занавеска отдернулась, и несколько пар глаз уставились на него.
— Джек! Это Джек!
Дверь распахнулась. На пороге стоял его отец с винтовкой в руках. Он присмотрелся, охнул и попятился назад, поднимая винтовку.
Джек весь сжался и торопливо пробормотал:
— Папа, выслушай меня. Пожалуйста. Я не такой, как другие.
Теперь ружье было нацелено Джеку прямо в лоб. Из дула на него смотрела сама темнота. Потом ружье медленно опустилось.
Наконец отец сказал:
— Ну заходи, сынок.
Джек переступил порог.
Отец приковал его к трубе, которая тянулась от стены гаража и уходила под землю.
— Прости меня. Это только на ночь. Иначе они не позволят тебе здесь остаться.
В доме прятались девять человек. Отец принимал у себя всех беглецов.
— Я понимаю, — прошептал Джек.
Отец ушел обратно в дом.
Луна светила ярко, но гараж отбрасывал на Джека густую тень. По всем окрестностями раздавался истошный собачий лай. Ночь, казалось, будет длиться вечно. Джек не сомкнул глаз. Он подозревал, что больше никогда не сможет заснуть.
Шли дни.
Люди — беженцы — все прибывали. Джек старался не попадаться им на глаза, и большинство уходило дальше на юг. Те, кто оставался, иногда впускали его в дом, но старались не приближаться к нему и всегда держали оружие наготове.
Днем люди выходили из дома, бродили по округе в поисках еды и боеприпасов, а по ночам рассказывали друг другу истории об уничтоженных ими зомби. Потом кто-нибудь смотрел на Джека, и все тут же умолкали.
Каждую ночь на протяжении многих недель его сажали на цепь.
Как-то на закате, когда Джек сидел на диване в гостиной, снаружи раздались выстрелы. Кто-то громко постучал в дверь. Сорванный голос прокричал:
— Впустите нас! Ради бога, впустите! Они идут!
Отец, держа винтовку наготове, бросился к двери и распахнул ее. Двое высоких мужчин с охотничьим снаряжением вбежали в дом. У каждого было по нескольку ружей. Отец захлопнул за ними дверь.