Нежная королева (Хельви — королева Монсальвата)
Шрифт:
— Она никому больше ничего не должна. — укоризненно произнес король Рэдрик, вставая за спиной у дочери и кладя руки ей на плечи. — Ты был рядом, почему ты не защитил ее от такой тяжелой ответственности?
— Я сделал все, что мог, — в отчаянии простонал Деми, — и я заберу ее отсюда во что бы то ни стало.
— Это тебе не по силам, — покачал головой лорд Монтаньяра, — надо было ловить ее в мире живых, пока она еще не добралась сюда, а здесь мои законы.
— И ты не хочешь отпустить ее обратно к людям? — взвыл, сжимая кулаки Харвей.
— Нет, — вздохнул хозяин волшебного замка, — она сама пришла сюда и пока еще вольна уйти. Но она не хочет.
Консорт снова перевел растерянный взгляд на жену.
— Почему она молчит? — спросил он. — Как будто не видит меня.
— Она все видит и слышит, — отозвался король Рэдрик, — но не может разговаривать, до тех пор пока из ее тела в Гранаре не утекла последняя капля жизни. Хельви приехала вчера. Если в течение трех дней она произнесет здесь хоть одно слово, ей придется вернуться.
Принц вновь упал к ногам жены. Он звал ее самыми нежными именами, целовал безответные руки, говорил, как любит ее, заклинал родившимся ребенком. Королева осталась безучастна. Лишь опустила веки, из-под которых катились крупные слезы, но губы Хельви даже не шевельнулись.
Под конец Харвей чуть не разрыдался сам.
— Неужели вы ни чем не можете ему помочь? — раздался в комнате новый голос, от которого консорт вздрогнул и обернулся.
— Отец?
Лорд Деми-старший в белых с золотом одеждах смотрел на него от двери.
— Ты вырос, мальчик. — улыбнулся он, протянув сыну руки.
Но принц не осмелился обнять герцога Алейна, который при последней в их жизни встрече так откровенно показал сыну, что, хотя Харвей и поступил правильно, но для него, истинного воина за свободу Сальвы, он отныне предатель.
— Отец, — повторил принц, целуя руку знаменитого Дести, — я счастлив, что вы, наконец, обрели покой в Монтаньяре.
— Покой? — Алейн Деми расхохотался также заразительно, как когда-то в детстве Харвея. — Да, малыш, вы с Хельви, пожалуй, подарили нам здесь много покоя. — его лицо стало серьезным. — Я обрел достойное меня место среди светлых сальвских владык, и этим обязан тебе. Тому, что ты вернулся в Гранар сам, а сейчас вернул туда всю Белую Сальву. — лорд потянул сына за руки, поднял его с колен и прижал к себе. — Я еще немного обязан этой бессердечной гордячке, которая все-таки вышла за тебя замуж, — он улыбнулся, — и поэтому спрашиваю: неужели всесильный, благой и пресветлый лорд Монтаньяра ничем не может им помочь?
В покое повисла тишина. Было слышно, как горный ветер, залетая в окно, позвякивает сережками в ушах герцогини Белор, которая тоже вошла в комнату и сзади обняла сына.
— Я знаю свою дочь. — подала тихий голос королева Айлиль. — Она может быть очень сильной и очень мужественной. Но то, что она сделала сейчас, сделано от слабости. Из жалости к себе. На самом деле Хельви не хочет умирать.
— И тем не менее ее величество приехала сюда, — покачал головой хозяин замка. — Существуют законы Монтаньяра, которые даже я не в силах нарушить. Как вы знаете, я многим обязан Хельви, и я не могу отказать ее душе в убежище. Если б молодой Деми сумел, вопреки всему, добиться ее любви, это чувство одно способно было бы удержать королеву на земле. А теперь у него есть только один, рискованный путь.
Харвей положил руку на меч и поклонился лорду.
— Я согласен на любые условия.
— Это легче сказать, чем сделать. — сдержанной улыбнулся хозяин. — Для начала верни мне меч.
Деми без возражений протянул хозяину тяжелый клинок, с которым ему уже нелегко было расставаться.
— Завтра последний день, когда Хельви может покинуть Монтаньяр. Я, как хозяин этих счастливых мест, буду сражаться с тобой за ее душу. Если победишь ты, что вряд ли, королева уедет с тобой даже против своей воли. Если же победу одержу я, — лорд помедлил, — то мир живых покинет не только она, но и ты. Готов ли ты к такому исходу?
Харвей кивнул.
— Не соглашайся, сынок! — схватил его за руку Алейн Деми. — Нельзя победить Время и Смерть!
— Это не моя прихоть. — с грустью улыбнулся лорд. — Я всего лишь Страж одной из светлых обителей, копящих силы для Великой Битвы. Не я устанавливаю здесь законы, но я их исполняю. — он повернулся к Харвею и протянул ему руку. — Утешься, даже если проиграешь, ты навсегда останешься со своей Хельви и разделишь радости беззаботной жизни Монтаньяра. Вы скоро забудете о земле.
Деми пожал протянутую ладонь своего завтрашнего противника, но покачал головой.
— Там, в Гранаре, у нас остался сын. Я назвал его Рэдрик-Алейн, но Хельви об этом даже не узнает. Разве можно о нем забыть?
— На земле мы всегда оставляем половину своего сердца. — вздохнул хозяин светлого замка. — До завтра, молодой Днми. Мне будет жаль убивать тебя там, где все уже по ту сторону смерти.
До рассвета Харвей просидел возле безучастной Хельви. Он больше ничего не говорил, просто держал ее руку в своей и молчал. Она и так все знает. Надо дать ей возможность подумать. Иногда по щекам королевы вновь начинали бежать слезы. Устав и ничего не ев в дороге, консорт испытывал адский голод. На подоконнике возле Хельви стояло целое блюдо зеленых груш, но когда Деми протянул руку за одной из них, молодая женщина ударила его по пальцам. Она ничего не сказала, только отрицательно покачала головой. Харвей вспомнил, что в первый свой приезд в Монтаньяр, они тоже ничего не ели. Танцевали, слушали музыку, но не прикасались ни к одному из кушаний — пища мертвых была не для них. По жесту Хельви консорт понял две вещи: она боится за его жизнь и не хочет, чтоб муж оставался с ней здесь, в Монтаньяре.
На утро все обитатели замка радости собрались посмотреть на редкое для них зрелище: турнирный поединок между хозяином обители и его смертным гостем, пришедшим за своей женой. Трибуны, украшенные алым бархатом, не были убраны ни одной цветочной гирляндой. Все благоуханные сады Монтаньяра увяли, а беспечные жители замка, давно переболевшие своими земными страстями, только вздыхали и роняли слезы из-за того, что их светлый дом стал местом столь скорбных событий.
Лорд Монтаньяра на белом коне, в белых развевающихся одеждах, хлопая, как сияющим плащом, мощными ангельскими крыльями, несся с одной стороны ристалища. Будущий король Гранара, молодой герцог Деми — с другой. Они сошлись на середине, копья разлетелись в щепки, Харвей не удержался в седле и со всего размаха рухнул на белый речной песок, усыпавший камни двора. Еще никогда в жизни консорт не испытывал на себе такого сильного и неотвратимого удара, словно и правда сама Смерть дрожала на конце пики лорда Монтаньяра.
Противник тоже спрыгнул с седла и обнажил меч. Это было клинок, еще недавно защищавший и оберегавший Деми. Лорд приближался к Харвею, который едва выпутал ногу из стремени и пытался встать. Его собственное оружие застряло в ножнах и не выдергивалось, а когда консорт, наконец, справился, то был потрясен при виде в одно мгновение заржавевшей и рассыпавшейся в прах стали. «Нельзя победить Время и Смерть!» — вспыхнули у него в голове слова отца.
Сияющий меч лорда Монтаньяра, как огненные клинки архангелов в день Гнева Господня, взметнулся над его головой, перечеркнув небо…