Нежная подруга
Шрифт:
Голиаф поднял голову и фыркнул.
– Прости, мой мальчик, – проговорил Дрейвен, вдруг заметив, что все время трет коня по одному и тому же месту.
Он ласково погладил Голиафа, пытаясь получить его прощение. Небрежность по отношению к животным была несвойственна Дрейвену, и он надеялся, что не причинил любимому коню значительной боли.
Дрейвен подсыпал овса в лошадиный мешок-кор-мушку, когда к нему подошел его брат Саймон.
– Не то, что ты ожидал? – спросил он.
– Мешок-кормушка? – уточнил Дрейвен,
– Ты прекрасно знаешь, что мешки меня не интересуют, – проворчал Саймон. – Я говорю о леди. Мог ли ты поверить, что дочь лорда Большой Нос так хороша? Я уже и не помню, когда видел женщину, так хорошо сложенную.
– Она – дочь моего врага, – сухо ответил Дрейвен.
– И женщина, которую ты поклялся оберегать, – напомнил Саймон.
Дрейвен перекинул мешок через голову Голиафа.
– Зачем ты пристаешь ко мне со всякой чепухой? И без того я все прекрасно знаю.
Взгляд Саймона был такой насмешливый, что, будь это кто-то другой, Дрейвен не утерпел и влепил бы ему затрещину, но младшего брата он очень любил, а потому сдержался.
– Знаешь, я так редко вижу, что ты испытываешь неловкость, что даже наслаждаюсь новизной этого зрелища, – продолжил Саймон. – От этого ты кажешься почти человеком.
Дрейвен погладил Голиафа по лбу, затем поднял с земли седло и направился к костру.
Поравнявшись с братом, он остановился:
– Если во мне и было что-то человеческое, то, уверяю тебя, это давно уже выбили из меня. Уж кому об этом и знать, как не тебе. Я буду оберегать дочь моего врага только потому, что так приказал мне король. Во всем остальном она для меня не существует и не будет существовать.
– Как скажешь, – снисходительно пожал плечами Саймон.
– Как сказал, так и будет, – буркнул в ответ Дрейвен и решительно зашагал дальше.
– Надеюсь, когда-нибудь, брат, ты поймешь, что ты не чудовище, порожденное преисподней! – бросил ему вдогонку Саймон.
Дрейвен промолчал и про себя позавидовал оптимизму брата. Этой редкой способностью брата наградила их мать. Но сам Дрейвен не так удачлив, и судьба никогда не была к нему добра, а потому он не настолько глуп, чтобы ждать, что что-то может измениться.
Ничто никогда не менялось и, конечно же, никогда не изменится. Такова его участь, и он справится с ней, как справлялся до сих пор со всеми ударами судьбы.
Глава 2
Рассвет застал Эмили в спальне. Они с сестрой закапчивали упаковывать вещи, которые Эмили намеревалась взять с собой. Она все еще не могла поверить, что наконец-то впервые в жизни покидает свой дом.
– Не могу поверить, что еще немного – и ты уедешь, – прошептала Джоанна. Голос ее дрожал от едва сдерживаемых слез.
– Я тоже не могу, – тихо отозвалась Эмили. – Понимаю, что должна чувствовать страх, но…
– Ты взволнована, – закончила за нее Джоанна. – Я тоже была бы взволнована. Подумать только, – она окинула взглядом увешанные шпалерами стены комнаты, – уехать отсюда почти на целый год. Я знаю, как тебе этого хотелось.
Эмили кивнула, почувствовав, как вдруг сильнее забилось сердце.
– Я всегда надеялась, что отсюда меня заберет муж. Но боюсь, что у меня не хватает твоей смелости, чтобы принудить отца к какому-нибудь поступку.
На лице Джоанны появилось выражение ужаса.
– Тебе следует радоваться, что у тебя такой здравый смысл. Честно говоря, когда отец застал меня с Найл-зом, я думала, что он убьет нас обоих.
Эмили знала, что сестра не преувеличивает. Их мать и две старшие сестры умерли родами, а с тех пор как девять лет назад умерла сестра Анна, отец поклялся, что больше ни один мужчина не отнимет жизнь у какой-либо из его девочек.
И с того дня он запер ворота своего замка для л юбо-го мужчины, тем самым вынудив сестру Джудит уйти в монастырь, чтобы избегнуть его неусыпной опеки.
Найлза впустили в замок только потому, что отец решил, что ни Эмили, ни Джоанна никогда не сочтут барона привлекательным. И действительно, Эмили не понимала, почему сестра увлеклась Найлзом, разве только потому, что он был не женат.
Найлз, огромный, как медведь, имел привычку зло кривить губы. Казалось, ему доставляло удовольствие пугать таким образом людей. Много раз Эмили предостерегала Джоанну относительно барона, но та лишь отмахивалась от сестры, говоря, что Найлз обращается с ней с величайшим уважением. Эмили же не могла избавиться от дурных предчувствий.
Однако Джоанна твердо решила заиметь мужа, а Найлз, кажется, так же твердо решил заиметь земли, назначенные в приданое Джоанне и граничившие с его землями.
Джоанна коснулась руки Эмили:
– Я знаю, отец – трудный человек. Но ведь только любовь к нам заставляет его так оберегать нас.
– Он любит нас так, что готов посадить в клетку, как своих охотничьих птиц.
Джоанна погладила сестру по руке:
– Он резкий человек, но сердце у него доброе. Нельзя обвинять его за это.
– И это говорит та, которая ругалась с отцом совсем недавно из-за того, что он отказал Найлзу, просившему се руки?! – вопрошающе проговорила Эмили.
Джоанна смущенно улыбнулась:
– Ты права. Тогда я ненавидела отца, потому что по-нимала – если Найлз уедет, больше мне никто не сделает предложения и я останусь в старых девах.
– Боюсь, меня ждет такая участь. Многие ли мужчины захотят взять в жены двадцатидвухлетнюю девицу?
– Немногие, – ответила Джоанна.
– Да, немногие, – подтвердила Эмили. Некоторое время сестры молчали, упаковывая последний сундук. Эмили погрузилась в свои мысли.