Нежная

Фред Винни

Следующим этапом должен был быть скандал либо про деньги, которые Карина тратит неправильно, либо про детей, которых Карине давно пора родить штук десять, я пока не могла угадать, в какую сторону свернёт разговор.

"Лишь бы про деньги."

Про деньги мне было интересно, я в них вообще мало чего понимала, для меня все эти статьи расходов, накопительные счета, налоги, проценты и инвестиции были тёмным лесом. Я пыталась гуглить, но информация в интернете была подана по-дурацки, везде рекламировали какие-то тренинги и книги, помогающие поверить в себя и начать менять свою жизнь и строить бизнес, мне это было не надо. А о том, как прожить на зарплату, почему-то никто не писал – видимо, такие книги плохо продавались, что не удивительно – даже

самая маленькая печатная книга сейчас стоила как мой бюджет на неделю.

К сожалению, про деньги послушать не удалось – мама выбрала вариант про детей, о чём Карина говорить не хотела, а она никогда не делала того, чего не хотела. Пару скандалов назад, окончательно отчаявшись донести до мамы свою точку зрения, Карина пообещала, что если эта тема поднимется ещё раз, она просто встанет и уйдёт, даже если это будет самое важное застолье в мире. Маму это не убедило, и она тему всё равно подняла, Карина за свои слова всегда отвечала, поэтому встала и вышла, не доев суп. Мама продолжала с ней спорить даже тогда, когда Карины больше не было в квартире – ей не нужен был собеседник, ей надо было высказаться.

Сейчас Карина тоже осталась себе верна – встала, изобразила руками движение артиста, который закончил выполнение номера, одним махом допила чай, грохнула кружкой о стол и ушла. Мама развернулась к папе и ответила ему, как будто он унаследовал Каринино мнение и обязался его отстаивать:

– Девке двадцать семь лет! Двадцать семь! Она уже старородящая, куда дальше тянуть?! А потом болячки, и будет плакать, будет говорить: "Мама, почему ты мне не сказала?", а мама сказала! Только кто маму слушал, когда своего ума нету, а только деньги в голове и гульки! У тебя тоже! – она перевела взгляд на меня, я вздрогнула и замерла, ощущая в желудке холодный ком, готовый подняться обратно. Я ненавидела это чувство, и ненавидела эти ужины, после которых ощущение, что съел куски сырого бетона, и они там внутри твердеют, и если затвердеют окончательно, то их даже обратно вернуть не получится. Мне было стыдно об этом вспоминать, но я когда-то пыталась, после очередного семейного ужина, который встал поперёк горла, и я не могла уснуть, ворочаясь на кровати, безуспешно пытаясь найти положение, в котором мне не больно лежать. В какой-то момент я приняла решение вызвать рвоту, чтобы избавиться от этого цемента внутри, но у меня не получилось – я не знала, как это делать. В фильмах всё выглядело легко и просто, а в реальности я промучилась полчаса, так и не добившись результата, расплакалась от жалости к себе и от чувства собственной тотальной никчёмности, а потом уснула на полу в туалете, умудрившись ещё и простудиться.

"Чё ты такая нежная, Анечка?"

С Карины эти скандалы стекали, как с гуся вода, она через пять минут уже не помнила, шутила и смеялась. Я так не могла.

"Извините."

Я смотрела в чашку, на поверхности чая дрожали волны каждый раз, когда мама от избытка чувств колотила по столу ладонью. У меня внутри тоже были эти волны, от них подпрыгивало сердце, так больно, что я начинала подозревать, что у меня то же самое "больное сердце", что и у мамы, которое она сама себе диагностировала и лечила народными средствами, хотя доктора рекомендовали лечить "химией".

"Где бы мне достать немного этой «химии», вдруг поможет."

В моей фантазии опять появилась властная Каринина рука с волшебной картой, открывающей все двери, на карте лежала горка разноцветных пилюль, которые я могла взять и съесть, и внутри станет тихо и безмятежно.

На самом деле, они у меня были, я их обожала – мои волшебные таблеточки, включающие сердечный штиль. Мне продали их в аптеке без рецепта, я внимательно прочитала вкладыш, убедившись, что никакой "химии" они не содержат, а содержат только одобренные "высшими силами" и "матерью-природой" лечебные травки, и тихонько их пила, балдея от эффекта и осознания того, что у меня есть маленький секретик. Таблетки я всегда носила с собой и надёжно прятала, но недавно меня спалила за их приёмом сестра, отобрала, всё прочитала, что-то погуглила и вернула, сказав, что это не таблетки, а леденцы с травяным ароматизатором, и работают они на эффекте плацебо, и доказанной эффективности не имеют.

"Почему же они тогда так прекрасно помогают?"

Я с сестрой не спорила, я вообще редко спорила в этом доме, поэтому помолчала, покивала и продолжила их пить.

"Маму спасает ангел-хранитель, меня спасают ангельские таблеточки."

Сейчас проблема была в том, что ангельские таблеточки кончились, а новые я купить забыла, потому что не принимала их уже несколько месяцев – повода не было, я не пересекалась с семьёй, потому что задерживалась на работе, а когда приходила, они уже спали. Я пробиралась в свой дом как вор, не включая свет, потом мышью шуршала по кухне, отъедая отовсюду по крошке, чтобы нельзя было понять, что именно я съела, и нельзя было меня в этом обвинить. Утром я вопила, что проспала, молниеносно собиралась и убегала на работу, иногда мама ловила меня у порога и вручала бутерброд, иногда папа подсовывал в сумку конфеты, но это происходило так быстро, что дискуссия не успевала начаться, я сбегала раньше, чем почувствую себя плохо.

"Не сегодня, Анечка. Не сегодня."

Мама прошлась по моей биографии, как пулемётчик, поливая веерным огнём все мои сомнительные достижения – и в школе я ленилась, и на танцах не старалась, и в институт не поступила, и швейное училище бросила, и парня такого хорошего потеряла, а ведь его папа начальник цеха, и мама в отделе кадров работает, уж они бы меня точно устроили, с ними бы я не пропала, а теперь довыделывалась, и сиди.

Я сидела, у меня не было выбора – наш дурацкий стол так стоял, что для того, чтобы выйти из комнаты, мне пришлось бы просить маму встать с табуретки и задвинуть её под стол. У нас было тесно, у нас всегда было тесно, даже когда Антоша ещё не родился, а когда родился, квартира вообще превратилась в кошмар.

Когда Карина ещё жила с нами, мы делили с ней комнату на двоих, и постоянно друг другу мешали, дрались, спорили по поводу уборки и троганья чужих вещей. Но потом Карина поступила в универ, стала появляться дома всё реже, ночевала "у подружек" (лгунья и шлюха, точно как я). Однажды я пришла со школы, застав маму за чудовищным актом вандализма – она снимала со стен Каринины рисунки и плакаты, отрывая приклеенные скотчем уголки и рассыпая магнитики, на которых держались фотографии на зеркале. Я замерла на пороге, потеряв дар речи от ужаса, представляя, что скажет Карина, когда это увидит – она ненавидела, когда трогали её вещи, мама знала об этом, я по её лицу торжествующему видела, что она прекрасно всё понимает. Ей это доставляло удовольствие.

Она сорвала со стен за пять минут всё, что Карина собирала десять лет, а потом выпотрошила её письменный стол и платяной шкаф, просто как селёдку выпотрошила, достав ящики и перевернув их над кроватью. И разобрала всё, вслух комментируя для меня – это тетрадка по русскому языку, ну и почерк, как курица лапой; это учебник по английскому, наивная, можно подумать, он когда-нибудь ей пригодится; это сборник песен, на гитаре она играет, делать больше нечего, звезда погорелого театра; это книга про секс и женский оргазм, шлюха, я так и знала; это Лёшкины рисунки, ох и мазня, Каринка дура, выбрала малахольного, будет всю жизнь в нищете с ним.

"А потом Лёшка взял и начал хорошо зарабатывать. Сюрприз."

Но это произошло через много лет, а тогда он был таким же бедным студентом, как и Карина, учился средне, богатых родителей не имел, рисовал хорошо, носил меня на плечах. Мне Лёшка нравился, я всегда знала, что они поженятся, и с детства мечтала, как буду подружкой невесты на их свадьбе, с красивой причёской, в платье, на каблуках.

"А свадьбы не было."

Они просто расписались и всё, Карина сменила фамилию и написала об этом родне по скайпу. Я тогда расстроилась, наверное, сильнее, чем мама, хотя в это и трудно поверить. Я ждала их свадьбу всю жизнь, а они просто не стали её устраивать, это было для меня шоком.