Нежные годы в рассрочку
Шрифт:
Через десять минут она с поникшей головой стояла на пороге своей квартиры – разъярённая мать стояла перед ней в решительной позе «руки в боки».
– Ну что? Наразвлекалась? Дрянь! – прогремела она и буквально за шкирку втащила блудную дочь домой. – Вы только посмотрите на неё! Гень! А Гень! Иди, посмотри на эту мерзавку! И чем вы там занимались? Чем? В запертой комнате? Вдвоём? – спрашивала она Аврору и в такт очередному, новому вопросу лупила её по щекам. Отведя душу и несколько успокоившись, Зинаида Матвеевна полюбопытствовала: – Когда последние месячные были?
Аврора не плакала, но и не отвечала – она в тот момент вообще не ощущала себя, будто её вовсе не существовало.
– Иди, ложись спать! – распорядилась Гаврилова.
Сама же Зинаида Матвеевна в ту ночь долго не могла уснуть – в её воображении рисовались страшные картинки: вот перед ней стоит Аврора со здоровенным животом, а вот она приносит ей в подоле длинной юбки младенца – тот истошно орёт, дочь, та тоже плачет, не зная, что с этим нагулянным ребёнком делать. Одним словом, той ночью Зинаиду Матвеевну до смерти замучили кошмары. А на рассвете Гавриловой в голову пришла (как ей показалось) гениальная идея.
Растолкав Аврору ровно в восемь, Зинаида Матвеевна велела Авроре немедленно одеваться. Она схватила её за руку и поволокла... Нет, не в швейное училище, а в женскую консультацию на приём к гинекологу.
Сдав верхнюю одежду в гардероб, Гаврилова ринулась по узкому длинному коридору, таща за собой дочь, и, несмотря на скопление беременных женщин возле кабинета доктора Крючковой, открыла дверь и завопила истерично:
– Марья Захарна! Спасите! Помогите! Не откажите!
– Что такое? Что случилось, гражданка Гаврилова? – недоуменно спросила та, глядя на ненормальную свою постоянную пациентку.
– Посмотрите мою дочь! Посмотрите и скажите – она девственница или нет! – требовала Зинаида Матвеевна. – Девочки! – слёзно обратилась она к беременным женщинам. – Простите, но ждать я не могу, а то у меня сердце лопнет! Вот, вот, посмотрите её, она первый раз! Мерзавка! Очень, очень буду вам признательна, Марья Захарна! – вопила Гаврилова на всю женскую консультацию, отчаянно толкая Аврору в кабинет гинеколога.
И наша героиня очутилась в небольшой комнате с выкрашенными в белый цвет стенами, с ширмой, столом, молоденькой медсестрой, что бросала недоумённые взгляды то на пациентку, то на доктора Крючкову.
– Ступай за ширму и снимай низ, – скомандовала Мария Захаровна и возвела глаза к потолку.
За ширмой Аврора обнаружила, к величайшему своему удивлению, кресло. Она никак не могла понять, почему оно тут стоит.
– Готова? – крикнула Мария Захаровна.
– Готова, – слабо отозвалась Аврора.
– Ты чего в трусах-то стоишь? Снимай! – изумилась Крючкова – ей казалось, что все девушки должны знать, как следует вести себя в кабинете гинеколога. Мария Захаровна считала, что опыт поведения в гинекологическом кабинете девочки впитывают с молоком матери.
– Как? И их тоже? – обалдела Аврора.
– А как же, милочка?! Что ж я тебя буду через трусы смотреть, что ли? Садись в кресло! – распорядилась она, в то время как неопытная пациентка стыдливо прикрывалась руками.
Аврора
Когда с осмотром было наконец покончено, Аврора красная, как вареный рак, вышла в коридор. Зинаида Матвеевна вскочила со стула и, оттолкнув дочь, ворвалась в кабинет с дикими воплями:
– Доктор! Скажите! Она девочка?! Скажите мне! Марья Захарна! Она девочка или нет?!
– А это вы у неё сами спросите, – холодно ответила мудрая Крючкова и попросила Гаврилову закрыть дверь с той стороны.
Только оказавшись на улице, Аврора вдруг осознала ту степень позора и стыда, которым подверглась благодаря своей тёмной, упрямой, да что там говорить (отец совершенно прав!), недалёкой мамаше. Пережить она всё это смогла так безропотно и смиренно только потому, что со вчерашнего вечера тело её находилось будто под воздействием заморозки. А сейчас, считай, подвергнутую моральному насилию со стороны своей родительницы Аврору охватила страшная ненависть, злоба и обида на мать, которая бежала за ней сломя голову, да ещё и орала вдобавок на всю улицу:
– Аврорка! Остановись! Остановись и скажи матери правду! Аврора! Скажи мне! Ты девочка или нет?
Наша героиня вдруг резко остановилась, подождала, пока мамаша приблизится к ней...
– Скажи! Аврора! Ты девочка? – Гаврилова в который раз задала мучивший её вопрос.
– Мальчик! – взревела Аврора, бесстрашно глядя матери в лицо, и пустилась от неё наутёк.
– Идиотка! – с горечью буркнула Зинаида Матвеевна себе под нос и отправилась на работу, размышляя: «Была б она беременна, Марья Захарна бы мне сказала!» И эта благостная мысль на какое-то время успокоила её.
* * *
Жизнь наша полна странностей и разного рода парадоксов. Так, ожесточённо борясь с любовью дочери, Зинаида Матвеевна, сама того не желая, натолкнула Аврору на бездумный и легкомысленный поступок, который, возможно, не случился бы, если б Гаврилова силком не потащила своё чадо к гинекологу, дабы удовлетворить своё любопытство. Не спорю, её, конечно, пугал младенец в подоле, которого, если верить Гене, Аврора бы непременно принесла в качестве предновогоднего подарка. Но всё же большую роль тут сыграло именно любопытство, неукротимый интерес – вступила ли её родная дочь в близкие отношения с первым хулиганом школы или нет? Девочка ли она ещё или уже полноценная женщина, почти ровня ей, Зинаиде?
Поступок Авроры, о котором автор хочет поведать многоуважаемому читателю, был вызван целой бурей негативных чувств, испытанным унижением, обидой, чудовищной несправедливостью по отношению к ней (а этого наша героиня не терпела) и главное – с чьей стороны? Со стороны самого близкого и дорогого человека – родной матери!
После приёма у гинеколога Аврора твёрдо решила сегодня прогулять учёбу в швейном училище и прямой наводкой отправилась к Юрику, ставшему для неё теперь самым милым и драгоценным человеком.