Нежные юноши (сборник)
Шрифт:
Джон опять издал короткий презрительный смешок.
– Да ты не только вульгарный, – ответил он, – ты еще и хам порядочный, когда перед тобой беспомощные женщины и дети. – Он нащупал ручку и распахнул дверь. – Пошли, Эдит.
Схватив в охапку дочь, его жена вышла на улицу; Джон, бросив на Джо Марки презрительный взгляд, двинулся за ней.
– Минуточку! – Марки сделал шаг вперед; он слегка дрожал, а на виске у него выступили пульсирующие жилки. – Ты ведь не думаешь, что это все тебе так просто сойдет с рук, правда? Не
Не говоря ни слова и не закрывая дверь, Джон вышел на улицу.
Эдит, все еще всхлипывая, направилась к дому по тропинке. Убедившись, что она благополучно дошла до дорожки перед домом, Джон развернулся и пошел обратно к освещенному дверному проему, где по скользким ступеням крыльца неторопливо спускался Марки. Он снял пальто, шляпу и бросил их на снег. Затем, поскользнувшись на обледеневшей дорожке, он пошел вперед.
От первого же удара оба поскользнулись и тяжело упали на дорожку; затем приподнялись и снова уронили друг друга на землю. Сбоку была ровная лужайка, покрытая тонким слоем снега, и они бросились друг на друга, размахивая кулаками и вдавливая снег в вязкую грязь под ногами.
На улице было пустынно, и драка шла в полной тишине – если не считать резких усталых вздохов и глухих звуков, раздававшихся, когда то один, то другой падал, поскользнувшись, в слякотную жижу; светила полная луна, из открытой двери исходил янтарный свет, поэтому они отчетливо видели друг друга. Несколько раз они поскальзывались и падали вдвоем, и тогда драка возобновлялась на лужайке – все с той же яростью.
Десять, пятнадцать, двадцать минут продолжалась жестокая драка при луне. Оба, не сговариваясь, через некоторое время сбросили пиджаки и жилеты, рубашки на спинах превратились в мокрые, липнущие к телу, свисающие лоскуты. Оба были в кровавых царапинах и выдохлись так, что могли стоять, лишь поддерживая друг друга, – от любого толчка или замаха оба тут же валились на четвереньки.
Но не из-за изнеможения прекратили они эту драку, ведь бессмысленность и была той причиной, по которой она никак не заканчивалась. Валяясь на земле, они услыхали приближающиеся шаги на тротуаре и тут же перестали друг друга тузить. Шаги приближались; они прекратили возню и перекатились в тень, и до тех пор, пока шаги не утихли вдали, оба замерли, затаили дыхание и, сжавшись в комок, залегли, словно мальчишки, играющие в индейцев. Затем, пошатываясь, оба встали и посмотрели друг на друга, словно пьяные.
– Будь я проклят, если мне хочется еще! – заплетающимся языком воскликнул Марки.
– Я тоже больше не хочу, – сказал Джон Эндрос. – Хватит с меня.
Они снова посмотрели друг на друга, на этот раз – угрюмо, будто подозревая один другого в том, что противник сейчас опять станет драться. Марки сплюнул кровью из разбитой губы, затем тихо выругался, поднял пиджак, жилет, стряхнул с них снег; у него был такой вид, будто промокшая одежда была его единственной заботой.
– Зайдешь
– Нет, благодарю, – ответил Джон. – Надо домой идти, а то жена забеспокоится.
Он тоже поднял с земли пиджак, жилет, а затем пальто и шляпу. Все было мокрое, он сам был весь в поту – не верилось, что всего полчаса назад он носил на себе всю эту одежду.
– Ну, ладно. Спокойной ночи, – неуверенно произнес он.
Они вдруг шагнули навстречу друг другу и пожали руки. Это было не простое рукопожатие: Джон Эндрос поднял руку, похлопал Марки по плечу и еще несильно по спине.
– В порядке? – отрывисто спросил он.
– Да. А ты?
– И я в порядке. Нормально все.
– Ладно, – спустя минуту сказал Джон Эндрос. – Давай, пока! Спокойной ночи!
Повесив одежду на руку, чуть прихрамывая, Джон Эндрос развернулся и пошел прочь. Когда он покинул темный участок вытоптанной земли и ступил на примыкающую лужайку, все еще ярко светила луна. За полмили отсюда, со станции, послышался гул семичасового поезда.
– С ума ты, что ли, сошел? – прерывающимся голосом воскликнула Эдит. – Я-то думала, что ты хочешь все уладить и покончить дело миром! Я только поэтому и ушла!
– Ты хотела, чтобы мы все уладили?
– Конечно же нет – я больше знать их не желаю! Но я, разумеется, думала, что ты собираешься поступить именно так! – Она мазала йодом царапины у него на шее и на спине, а он, не двигаясь, сидел в теплой ванне. – Я вызову врача, – с настойчивостью продолжала она. – У тебя могут быть какие-нибудь внутренние травмы.
Он отрицательно покачал головой.
– Ни в коем случае, – ответил он. – Я вовсе не хочу, чтобы об этом знал весь город.
– Но я так и не поняла, как же все так вышло?
– Я тоже. – Он хмуро улыбнулся. – Дети в гостях – тяжелый случай.
– Ладно. Есть и хорошая новость, – бодро сказала Эдит. – Просто счастье, что у нас дома оказался бифштекс – я купила его на завтра!
– И что?
– Приложим к глазу, естественно! Я ведь едва не взяла телятину! Тебе просто повезло!
Спустя полчаса, уже одетый – если не считать воротничка, который пока что было невозможно нацепить из-за пострадавшей шеи, – Джон осмотрел себя в зеркало, проверяя, как двигаются руки и ноги.
– Надо восстанавливать форму, – задумчиво произнес он. – Что-то я постарел.
– Чтобы в следующий раз отделать его как следует?
– Я его уже как следует отделал! – объявил он. – Ну, на худой конец, не хуже, чем он меня. И никакого следующего раза не будет! Ты больше никогда не будешь обзывать людей вульгарными, слышишь? Если что-то не так, просто берешь пальто и идешь домой, понятно?
– Да, дорогой, – кротко ответила она. – Я вела себя очень глупо, я все поняла.
Выйдя в холл, он неожиданно остановился у двери детской: