Нежный наставник
Шрифт:
— Почему ты не застрелил Элизабет? — прорычал он. — Это было бы намного проще. Ведь слуги могли обнаружить утечку газа, а также понять, что их хозяйку пытались отравить.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Рамиэль сильнее надавил на ящик. Ему доставляло истинное наслаждение наблюдать за тем, как и без того бледное лицо Эдварда становилось от страха пепельно-серым.
— Ответь мне, Петре. С какой стати профессиональный политик решает, что убийство может меньше навредить его карьере, чем развод?
Усы Петре нервно дернулись.
— Говорю
— Ты пытался отравить Элизабет газом, а затем хотел убить ее сыновей, своих сыновей при помощи шпанской мушки.
Петре явно знал, что представляет собой кантаридин. Выражение его карих глаз говорило само за себя.
— Я не прикасался к газовой лампе. Элизабет пыталась покончить жизнь самоубийством.
— Как удобно, учитывая, что жена хотела от тебя уйти.
— Еще чуть-чуть, и ты раздавишь мне руку.
— Тем лучше. Может быть, в следующий раз ты дважды подумаешь прежде, чем строить козни против Элизабет и ее сыновей. Но ты заинтриговал меня! Почему ты хотел убить свою жену, если ее так легко упрятать в сумасшедший дом? Знай, что за убийство тебе пришлось бы отвечать передо мной.
— Да побойся Бога, я никогда не пытался причинить ей вреда.
Левая рука Петре схватила Рамиэля за запястье, пытаясь оторвать его пальцы от ящика. Однако лорд Сафир оказался сильнее.
— Элизабет не хватило смелости встретиться со мной в твоем доме. И я не ездил в Итон и не виделся с мальчиками.
Рамиэль схватил левую руку Петре и, используя вес двух тел, еще сильнее нажал на ящик.
— И насколько сильно ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? Так же сильно, как и Элизабет хотела развода?
По бледному лицу Петре струился холодный пот, крупными каплями стекавший с его бровей и усов.
— Да разведусь я с этой шлюхой, только отпусти мою руку.
— Этого недостаточно. Я не потерплю, чтобы ее имя трепали по всему Лондону. Более того, ты уступишь ей опекунство над сыновьями.
— Она совершила прелюбодеяние.
— А как насчет тебя, Петре? Ты был сутенером собственного сына. Уверяю тебя, это заинтересует суд больше, чем падение Элизабет.
Петре перестал сопротивляться.
— У тебя нет доказательств.
— Я был в Итоне, так что доказательств у меня предостаточно.
— Отпусти меня, — прошептал Петре.
— Объясни мне, почему я должен эта сделать?
— Я дам ей развод, без всякой огласки. Она также сможет оставить себе своих сыновей.
Рамиэль медленно отпустил ящик и проворным движением забрал пистолет из вялой руки Петре. С тыльной стороны его кисти стекала кровь, а костяшки пальцев сильно разбухли.
— Ни ты, ни Эндрю Уолтер и близко не должны подходить к Элизабет и ее сыновьям.
Петре баюкал раненую руку.
— Если хоть слово всплывет о моем «маленьком секрете», как ты изволил выразиться, я позабочусь о том, чтобы Элизабет не получила опекунства над детьми.
Еще один секрет, еще один компромисс. Петре мог официально забрать сыновей Элизабет. Рамиэль мог предотвратить это, не прибегая к убийству…
— А ты, хитрая бестия, о многом догадался. Действительно, упрятать жену в сумасшедший дом было лучшим решением проблемы. Тем утром я оставил лампу Элизабет потухшей, чтобы доказать ее недееспособность. Для этого мне не нужно было травить ее газом. И я также не пытался убивать своих детей. А «шпанская мушка» мне не требовалась с тех пор, как я в последний раз спал со своей женой, твоей шлюхой.
Все-таки Петре был не слишком умен. Он так и не понял, что ему нельзя было поливать грязью женщину Рамиэля. И тем более ему не следовало распалять его воображение картинами своих любовных утех с Элизабет. Рамиэль чуть было не отказался от своего решения не убивать Эдварда.
— Значит, ты кого-то для этого нанял. Так же, как и в прошлый четверг. Ты заплатил человеку, чтобы тот запугал Элизабет после ее выступления на собрании, — тихо произнес Рамиэль, прекрасно понимая, что это никак не объясняло отравление кантаридином, если только Эдвард не подослал в его дом шпиона. Но в отличие от частного детектива, встретившегося с кучером Петре и заплатившего ему изрядную сумму, чтобы тот освободил свое рабочее место, в доме Рамиэля никаких новых слуг не появлялось.
— Я постоянно у всех на виду. И не стал бы никого нанимать для запугивания и уж тем более убийства своей жены. Эти люди могут заговорить.
К Петре вернулась его обычная самоуверенность.
— В прошлый четверг был сильный туман. Элизабет опаздывала. Я вызвал констебля на случай, если с ней что-нибудь случится. Впоследствии он отзывался обо мне как о любящем и заботливом муже.
Рамиэль потянулся за шляпой, висящей на спинке стула. Его рука дрожала.
— Тогда за всем этим стоит Эндрю Уолтерс.
— Значит, она рассказала тебе о его угрозах. Он уже сожалеет о них. Эндрю так же, как и я, не стал бы убивать Элизабет. Во всяком случае, до тех пор, пока существуют более безопасные способы контролировать ее. Тем более что, когда я подписывал бумаги о психической неуравновешенности Элизабет, он был рядом.
Рамиэль, не оборачиваясь, спросил:
— Тогда кто же, по-вашему, пытался убить ее?
— Может быть, ты просто плохо знаешь Элизабет, Сафир? Может быть, она пыталась покончить жизнь самоубийством. А после неудачной попытки решила убить своих сыновей, боясь объяснений с ними в зале суда.
— А может быть, ты просто врешь, Петре, боясь, что будешь кормить рыб в Темзе.
— Возможно, — насмешливо согласился Эдвард.
Но на самом деле он не боялся. Рамиэль вдруг отчетливо понял, что это не Петре пытался убить Элизабет. Политик никогда не пойдет на убийство, если существуют другие, более безопасные методы. Он не моргнув глазом упрятал бы свою жену в сумасшедший дом, но не решился бы на убийство, которое обязательно расследуют.
Дьявольщина! Кто же покушался на нее, если это были не муж и не отец?