Нежный враг
Шрифт:
Джеффри нахмурился, взял письмо, о котором шла речь, и внимательно еще раз изучил.
– Нет, – сказал он наконец. – Это определенно почерк отца.
– Но тогда какой во всем этом смысл? – Она ненадолго замолчала, потом задумчиво проговорила: – И что случилось с сокровищем? В бумагах ничего нет, а те, кому могло быть что-то известно, давно мертвы.
– Кто знает… – Слова вырвались сами собой, но Джеффри уже мысленно сказал себе, что Лилиан имеет право знать все. Ему может быть отвратительна ее тактика, но теперь он лучше понимал ее мотивы, тем более сейчас, когда существовала
Лилиан подчинилась, и он рассказал ей о шантаже, ничего не утаивая. Она слушала молча и очень внимательно. Странно, но Джеффри ни на секунду не усомнился, что поступает правильно: так делятся проблемами с другом или… с любимой женщиной. Только он знал, что чувства ненастоящие. Будь она проклята за то, что украла его веру!
– Значит, тот, кто вломился в мой дом, вполне мог быть шантажистом, – заключила Лилиан.
– Скорее кто-то из его подельников. Я все никак не мог понять, почему его угрозы столь туманны. Видимо, у него нет надежных доказательств или ему известна лишь часть истории, однако он надеется, что и этого окажется достаточно, поскольку я пожелаю сохранить репутацию.
Лилиан забарабанила пальцами по столу, и в ее голосе появилась надежда.
– Да, но не исключено, что ему известна как раз та часть истории, которая неизвестна нам. Ты мог бы вспомнить, как он выглядел? Я попробую описать того грабителя, но не знаю, чем это тебе поможет, если он действовал по указанию шантажиста.
Джеффри расправил плечи: может быть, у него появятся хотя бы крохи новой информации.
– Ты его видела?
Лилиан поморщилась.
– Не скажу, что хорошо: мы в некотором роде… боролись.
Джеффри постарел на десять лет, пока слушал ее рассказ. Ее же могли убить! Вот если бы они были в браке, то по крайней мере ей не пришлось бы лично вступать в поединки с бандитами. Граф невесело усмехнулся.
– Знаешь, вчера в какой-то момент я подумал, что ты работаешь в паре с шантажистом – ищешь информацию, которую можно использовать для вымогательства.
Лилиан покраснела.
– Полагаю, это простительно, тем более что я вначале тоже тебя подозревала: считала, что твоя семья повинна в смерти моего отца, – но теперь понимаю, что, даже если так оно и было, ты ничего об этом не знал. – Она скрестила руки на груди и задумчиво проговорила: – Надо же, мы оба были правы относительно друг друга и в то же время так бесконечно далеки от истины.
Джеффри не мог не оставить ее слова без внимания. Существует ли вероятность, что он ошибается относительно нее сейчас? Одна лишь мысль, что кто-то мог убить отца, наполнила его такой яростью, что теперь он мог понять мотивы Лилиан. Но не делает ли это ее такой же, как его мать?
Он украдкой взглянул на Лилиан: даже глубокие тени под глазами не делали ее менее прекрасной. Жаль, что красота эта лишь внешняя, а внешность, как известно, обманчива. Ради того, чтобы получить нужную информацию, она готова манипулировать людьми, причинять боль.
Тем не менее Джеффри не мог отрицать присутствия в комнате мощной чувственной энергии: он ощутил это в тот самый миг, когда открыл глаза и увидел ее перед собой. Он пребывал
«Я исчезну. И ты никогда ничего обо мне не услышишь. Если, конечно, этого хочешь».
А хочет ли он? Или сможет простить ей обман? Что, если ей пришлось солгать под давлением обстоятельств? Джеффри понимал, что жениться на ней – его долг как порядочного человека, джентльмена: ведь она была девственницей. С этим все понятно. Но если ложь будет и дальше стоять между ними, их брак станет не равноправным партнерством, о котором он мечтал, а пустой оболочкой.
Ему хотелось обнять ее, прижать к груди, вдохнуть аромат волос, заглянуть в глаза, но он не позволит себе поддаться желаниям: она и так имеет над ним слишком большую власть.
О чем, черт побери, он думает? Джеффри решительно загнал в глубину души все нежные чувства, искренне сожалея только об одном – что позволил себе думать о любви. Если он откроет ей свое сердце, чего едва не сделал до ее признания, она очень быстро поймет, какой властью обладает, и станет пользоваться ею всякий раз, когда чего-нибудь захочет, пусть даже не в такой форме, как его мать.
Он определит условия их союза, чтобы защитить себя, и только потом…
Лилиан хлопнула ладонью по столу.
– Эйвлин!
– Что?
Она быстро заговорила, ожесточенно жестикулируя, словно язык не успевал за мыслью.
– В тот день, когда леди музицировали в салоне… Он потом уехал и больше не появлялся: я видела, как он выходил из библиотеки. Тогда мне показалось это странным. Помнишь? Я спрашивала тебя о нем, но, поскольку не знала о шантаже, не увидела связи. А что, если и он тоже искал в твоем доме свидетельства?
Черт возьми! Пусть Эйвлин никогда и не был его другом, но они соседствовали всю жизнь. Мог ли он быть тем шантажистом? В начале войны виконт несколько лет жил во Франции, и чем там занимался, не знает никто. Что, если до него там дошли какие-то слухи и, вернувшись домой, он решил поживиться? Не исключено.
Надо сравнить даты: когда начали пропадать деньги и когда Эйвлин вернулся с континента – и еще разобраться с его финансовым положением. Кстати, а где он сейчас?
Внезапно ему пришла в голову ужасная мысль. А что, если Эйвлин знает о сокровище? Быть может, поэтому он привязался к Лилиан? Джеффри похолодел, осознав, как легко тот мог причинить ей вред, если бы заподозрил, что она знает, где сокровище. Если бы, не дай бог, с ней что-нибудь случилось…
Джеффри обнял Лилиан за плечи – разумеется, по-дружески…
– Вспомни все, о чем вы с ним разговаривали. Быть может, он задавал какие-то наводящие вопросы? Или что-то показалось тебе странным?
– Нет, – после паузы ответила Лилиан.
– Он когда-нибудь пытался остаться с тобой наедине?
Лилиан покосилась на графа с явным недоумением.
– Нет. Он всегда вел себя как джентльмен. В последней записке сообщил, что хотел бы встретиться со мной в Лондоне, но…
– Ты не поедешь в Лондон! – оборвал Джеффри. – В Челмсфорд – тоже. Останешься здесь. – Почему бы прямо сейчас не проинформировать ее о своем решении? Какая разница когда…