Нежный защитник
Шрифт:
Имоджин, понурившись, вернулась на свое место у стены. У нее все равно не было сил идти дальше.
А вертлявый слуга с кружками эля уже прокладывал к ним путь через толпу. Он остановился возле них и ухмыльнулся:
— Держи!
Вручив Сиварду почти пустую кружку, он отправился по своим делам.
Сивард прокричал ему вслед благодарность и передал кружку Имоджин. Она сделала огромный глоток, радуясь возможности промочить пересохшее горло. Жажда была так сильна, что ее не волновало, кто пил из этой кружки до нее. Еще одно
Имоджин заставила себя подняться на ноги и даже почти сумела подавить жалобный стон. Ей было очень больно. Каждое движение превращалось в настоящую пытку. Ступни жгло, как будто она стояла на углях, и эта боль отзывалась во всем теле.
— Этак недолго и вправду охрометь, — пробурчала она себе под нос, с трудом удерживаясь в вертикальном положении. — Ну что ж, посмотрим, как тут и что!
— Леди, — воскликнул Сивард, с тревогой разглядывая ее окровавленные ступни, — вам вовсе не обязательно…
— Мы явились сюда ради спасения Кэррисфорда, — процедила она с мрачным упрямством. — Мои ноги еще могут мне послужить, и чем скорее я наберусь храбрости и попрошу помощи у Фицроджера, тем скорее мы сможем избавиться от этого вонючего маскарада!
И они потащились вдоль стен внешнего двора, стараясь держаться к ним поближе, где легче было увернуться от копыт нервного жеребца и не путаться под ногами у слуг. Но даже здесь им приходилось то и дело останавливаться и пропускать людей, таскавших припасы из кладовых, устроенных внутри толстых крепостных стен.
Внезапно она учуяла запах еды, и у нее громко забурчало в животе. Пекарня! Ее желудок все настойчивее напоминал о том, что на протяжении почти целых суток ей досталось лишь несколько глотков воды да немного эля. Неудивительно, что она так ослабела!
— Мы можем у них попросить? — шепотом поинтересовалась она, сама удивляясь тому, что ее может терзать такой дикий голод.
— За спрос денег не берут. — Сивард отважно доковылял до дверей пекарни. Имоджин заглянула через его плечо и увидела пекаря и подмастерьев. Они вынимали свежие караваи из горячей печи.
— Не найдется ли у вас краюшки хлеба для бедняков? — жалобно проныл Сивард.
Пекарь глянул на них и приветливо кивнул. Молодой подмастерье взял ломоть, упавший на землю, и кинул им. Сивард ловко поймал его на лету и, рассыпаясь в благодарностях, вернулся во двор. Пока они искали уголок поспокойнее, чтобы разделить добычу, Имоджин ощутила некоторое неудобство и едва успела с испуганным криком подхватить свою торбу. Завязки на спине оказались недостаточно надежными.
В ту же секунду возле нее возникла незнакомая пожилая женщина.
— Что, болит? — участливо спросила она. — Может, это схватки?
— Нет, — Имоджин отчаянно затрясла головой, — нет, еще осталось несколько недель!
— Смотри, милочка, не просчитайся. Ты сама-то откуда?
Имоджин была слишком занята тем, что держала свою торбу, не давая ей сползти на землю. Она затравленно оглянулась на Сиварда в надежде, что тот придумает подходящий ответ.
Он весьма правдоподобно изобразил грубого крестьянина, заботившегося только о себе, и со смаком надкусил драгоценный ломоть хлеба. У Имоджин тут же потекли слюни. Наконец он невнятно пробурчал:
— Мы из Татриджа. — Это была деревня на самом краю кэррисфордских владений, на границе с землями Уорбрика и Клива.
— Ничего удивительного, что вы снялись с места, — ведь там такое творится… — Женщина наклонила голову и замолчала, прислушиваясь. Видимо, ее кто-то позвал. — Надо идти. А ты не бойся, милочка, найди местечко поспокойнее да передохни! — И она исчезла в толпе.
Сивард в ту же секунду отдал хлеб Имоджин, и она с жадностью вонзила в него зубы. Никогда в жизни ей не приходилось есть ничего вкуснее этого хлеба, еще не остывшего после духовки. Ее нисколько не беспокоили песчинки, слегка похрустывавшие на зубах.
— Моя торба сейчас упадет, — пробурчала она с полным ртом.
— Ну и пусть падает! Она уже сослужила свою службу.
Имоджин отрицательно качнула головой и проглотила хлеб. Она не стала посвящать Сиварда в подробности того, как собирается использовать свою мнимую беременность. Его хватит удар при одной мысли о том, что леди Кэррисфорд хочет изобразить мать ребенка, у которого нет законного отца.
— Меня уже видело слишком много народа. Если нам все-таки придется бежать, не встречаясь с Фицроджером, лучше не привлекать к себе внимания. — Демонстрируя завидную выдержку, она заставила себя предложить сенешалю остатки хлеба, но тот покачал головой:
— Ешьте сами. Мне хватит.
Это была откровенная ложь, но Имоджин не нашла в себе сил настаивать и с удовольствием прикончила все до последней крошки.
— Должен признаться, что вы очень правдоподобно схватились за живот, — хмыкнул Сивард. — Я и сам уже чуть не поверил, что у вас из-под подола вот-вот выпадет младенец! Но если вы будете за него все время держаться, то рано или поздно к нам опять прицепится какая-нибудь сердобольная клуша. Давайте-ка отойдем в сторонку, и я посмотрю, что можно сделать.
Имоджин протиснулась в узкий лаз между наваленными в углу копнами сена, а Сивард пристроился сзади и задрал ей на спину подол юбки, чтобы добраться до завязок и покрепче затянуть узлы. Имоджин любовалась вечерним небом, стараясь скрыть, что от стыда готова провалиться сквозь землю.
— Эй, старый козел! — окликнул Сиварда здоровенный детина. Он нес куда-то охапку пик с такой легкостью, как будто это была вязанка хвороста. — И что тебе неймется? Смотри, твоя баба и так скоро лопнет! Не мог подождать до ночи? — Он грубо расхохотался, и все, кто был поблизости, стали переглядываться и гнусно хихикать.