Незнакомая Шанель. «В постели с врагом»
Шрифт:
Политическая власть и чиновники поддержали Петэна, предоставив ему неограниченные полномочия. Единственный пример неподчинения – префект в департаменте Эр и Луар Жан Мулен. В одноименном фильме Жана жестоко избивают за это в тюрьме, откуда ему удается бежать, чтобы возглавить Сопротивление во Франции. Слава героям, но именно тогда Жана никто не избивал, его просто отстранили от должности. Сознавая опасность, Мулен бежал в Англию к де Голлю, став с 1941 года в Лондоне членом «Свободной Франции». Там был создан Национальный совет Сопротивления и Секретная армия.
Сначала сопротивлялась только Французская коммунистическая
Когда 8 ноября 1942 года американцы высадились в Северной Африке, создав серьезную угрозу подчиненным немцам колониям и оттуда нападения на континент, Германия оккупировала и юг Франции, однако оставив управлять территорией принесшего присягу на верность Петэна с его правительством.
Довольно быстро начались еврейские чистки, смешно было бы ожидать, что нацисты станут проводить в оккупированной Франции политику, отличную от своей собственной. Вот тогда и появились серьезные партизанские отряды маки, собранные из ушедших в горы молодых людей. Иногда, как в случае с отрядом коммуниста Гингуина, отряды были просто могущественными. Немцам пришлось отвлечь большие силы на борьбу с партизанами юга Франции, зато эти войска не смогли попасть на Восточный фронт и позже противостоять союзникам при высадке в Нормандии.
Жан Мулен попал в лапы гестапо в середине 1943 года, вот теперь его избивали «от души»! Он умер в поезде по дороге в концлагерь. Жан Мулен – национальный герой Франции.
Но это все на юге, а Париж жил почти обычной жизнью. Немцы пока очень старались сделать вид, что не вмешиваются в работу назначенной французской администрации, а жизнь самих парижан так и вовсе норовят превратить в спокойную и приятную.
В начале войны (пожалуй, до самого Сталинграда) мало кому приходило в голову, что немцев можно разбить (во всяком случае, скоро), а потому следовало к ним приспособиться. И парижане приспосабливались всяк на свой лад. Считается, что в конце 1940 года в Париже едва ли нашлось бы полсотни человек, которые сопротивлялись оккупантам. Политика немецких властей внешне казалась весьма доброжелательной, к тому же они в первую очередь стали покровительствовать интеллектуальной и художественной элите Франции.
Особенное внимание уделялось самому массовому искусству – кино. За годы оккупации Францией было произведено 240 полнометражных и 400 документальных и мультипликационных фильмов, это превзошло объем продукции даже самой Германии. Свыше тридцати фильмов сняты полностью на деньги нацистов.
Оживились парижские театры, например, в уже проблемном для немцев 1943 году их кассовый сбор превысил довоенный (1938 года) в три раза! Несмотря на нехватку бумаги, издатели получали для своих нужд столько, сколько им требовалось. Отто Абетц, посол Германии во Франции, получил наставления Гитлера делать все для нужд французской интеллектуальной элиты. Он старался...
Цензура запрещала публиковать только материалы на тему войны и безопасности, а также никаких произведений еврейских авторов! Ну и ничего антигерманского.
Удивительно, но цензурой во Франции оказалась запрещена... «Майн Кампф»! Основание вполне разумное: французам ни к чему знать, что о них действительно думает Гитлер. Скрывать было что, в одной из бесед Гитлер говорил: «...Франция – это страна «негроидов», она придет в упадок, который тысячу раз заслужила. Когда настанет время для сведения счетов с Францией, Версальский мир будет детской игрой по сравнению с условиями, которые мы ей навяжем». Геббельс в дневнике писал: «Если бы французы знали, что фюрер потребует от них, когда придет время, у них, наверное, выскочили бы глаза из орбит. Поэтому хорошо, что мы пока не раскрываем своих замыслов и пытаемся выбить из покорности французов все, что вообще возможно».
Стоило ли говорить французам, что их ждет разделение страны на части в виде отдельных небольших государств? Когда-то Франция это уже проходила – отдельно Бургундия, Лотарингия, отдельно юг и север... Только оккупантами были англичане. Спасла страну тогда, как известно, Жанна д’Арк.
Но сейчас Англия где-то там за Ла-Маншем, который по обе стороны называли просто Каналом, а во Франции почти благодушные немцы, готовые помогать французам жить организованно и приятно. Особенно тем, кто не сопротивляется и поддерживает идеи национал-социализма (не путать с фашизмом, тот в Италии).
В результате погрузившаяся в простую апатию основная масса и прикормленная элита... Кому сопротивляться-то?
Офицер абвера Винклер на суде спокойно пожимал плечами:
– Для охвата всей страны нам требовались как минимум 32 000 агентов из коренных французов. Мы их получили.
Вообще-то агентов нашлось куда больше.
Жизнь в Париже была даже спокойней последних предвоенных лет с их забастовками и демонстрациями. Работали театры и кино, были открыты рестораны и кафе, даже создано множество новых публичных домов. Все для удобства оккупантов, ну и тех, кто их поддерживал. Немцам очень нравился «Paris bei Nacht» – «ночной Париж».
Как тут не вспомнить лозунг Жана Кокто: «Да здравствует позорный мир!»
Кокто с удобствами жил с вернувшимся с войны Жаном Марэ в «Пале-Рояль», привычно пользуясь финансовой помощью Шанель. Немцы вообще-то его презирали за гомосексуализм и пристрастие к опиуму (Кокто выкуривал по 30 трубок опиума в день), но смотрели на наркозависимость Кокто сквозь пальцы. И им тоже нравился Жан Марэ – настоящий арийский красавец. После оглушительного успеха снятого по сценарию Кокто фильма «Тристан и Изольда», в котором Марэ-Тристан был больше похож на идеального эсэсовца, чем на древнего героя, бюст красавца даже вылепил скульптор Брекер, входивший в окружение Гитлера.
Да-да, это тот самый Жан Марэ, благородный Монте-Кристо, безжалостный Фантомас, мужественный маркиз Рудольф из «Парижских тайн»... И ему, и Жану Кокто легко простили дружбу с нацистами.
Простили много кому и много что.
Дружил с немцами Серж Лифарь. Он лично был гидом Геббельса, когда тот осматривал здание Гранд-опера. В 1941 году, когда немцы взяли Киев, отправил Гитлеру приветственную телеграмму (Лифарь уроженец Киева). Когда город освободили, соболезнование, правда, не выражал. В 1942 году он трижды ездил в Германию и был ласково принят нацистскими бонзами.