Незнакомец в черной сутане
Шрифт:
— Где груз? У нас не очень много времени.
Серебряков развел руками:
— Здесь нет груза, друзья, придется ехать за ним в другое место — на окраину Портуенсе. Мы не сумели перебросить русских сюда, в городе было неспокойно.
Паскутти подчеркнуто равнодушно сказал:
— В другое место так в другое. Поедем. Вы, синьор Бальдо, садитесь в кузов, а вы, синьор Владимиро, пожалуйста, в кабину, будете показывать дорогу.
Паскутти сделал приглашающий жест, пропуская Серебрякова вперед. Положение осложнялось тем, что шофер пошел позади всех, за Бальдо. Случается так, что в самых критических ситуациях вдруг приходит на помощь случай. У Серебрякова на виду у всех на ботинке развязался шнурок, причем не только развязался, подпольщик еще и
23 марта 1944 года… В банкетном зале фешенебельного отеля «Эксельсиор» собрались высшие офицеры германского командования и представители итальянской фашистской иерархии. Звенели хрустальные бокалы, наполненные шампанским, произносились тосты за фюреров, Гитлера и Муссолини, за победу германско-итальянского оружия. Тосты за победу не вызывали у присутствовавших никакого энтузиазма. Дела у Гитлера и у Муссолини шли все хуже и хуже. Все меньше оставалось оптимистов, верящих в то, что положение на Восточном фронте изменится к лучшему… Впрочем, причиной банкета была отнюдь не доблесть германско-итальянского оружия, а годовщина рождения фашизма… По этому поводу нацистский генерал Мельцер решил даже устроить некое подобие военного парада. По центру Рима должен был пройти отряд эсэсовцев. Его появления ждали собравшиеся.
Но этого парада ждали не только нацисты. На улице Разелла, в самой ее середине, стоял паренек в синей блузе. Судя по одежде и тележке для мусора, которая притулилась у кромки тротуара, парень был подметальщиком. В самом начале улицы, прислонившись к закрытому газетному киоску, лениво потягивал сигарету другой парень. Вдруг он выпрямился, снял свой черный берет, помахал им в воздухе и не спеша зашагал в сторону виллы Боргезе. Тот, что с тележкой, взял метлу и начал подметать тротуар. Послышались резкие звуки нацистской песни, и вскоре показалась головная колонна нацистов в полном боевом снаряжении. Паренек вытащил сигарету, закурил. Немцы приближались, гремя коваными сапогами. Юноша сунул сигарету в тележку и медленно пошел прочь. Вдруг из соседнего двора выскочили двое мальчишек за мячом, который катился к тележке. Паренек подбежал к мячу, сильным ударом отбил его в противоположный конец улицы. Мальчишки побежали вслед за мячом, крича: «В следующий раз мы тебе намылим шею, бандит несчастный!» Паренек улыбнулся, пробормотал: «Когда-нибудь вы поблагодарите меня, голоногие» — и исчез в подворотне.
Колонна фашистов поравнялась с тележкой. И тут громыхнул огромной силы взрыв… Задребезжали стекла в отеле «Эксельсиор»… Прибывший на место происшествия генерал Мельцер, полковник Эберхард фон Маккензен, начальник контрразведывательного отдела подполковник Капплер и другие чины нашли на мостовой тридцать два нацистских трупа и несколько десятков раненых. Мельцер неистовствовал. «Я взорву все дома на этой проклятой улице!» — орал он, брызгая слюной.
В Берлин была направлена срочная телеграмма о случившемся. Ответ не замедлил прийти. Генерал фон Бутлер из ставки Гитлера связался с Римом по телефону. «Фюрер возмущен, — сказал он. — Приказано передать, что подобные происшествия возможны только у вас». Далее фон Бутлер заявил, что Гитлер считает нормальным возмездием намерение генерала Мельцера взорвать дома на улице Разелла, но предлагает действовать самостоятельно в соответствии
Мельцер жаждал крови. Он приказал расстрелять десять римлян за каждого убитого немца. Фашисты начали хватать с улицы Разелла и прилегающих улиц первых попавшихся людей…
Улица Аппия Антика — самая древняя из консульских дорог, которая связывала Рим с провинцией. Древний закон запрещал когда-то хоронить усопших внутри города, поэтому обе стороны дороги превратились в свое время в большое кладбище. Примерно в километре от древних ворот Порта Сан-Себастьяно, откуда берет начало Аппия Антика, возвышается древняя церквушка.
Направо от маленькой церквушки начинается неширокая Виа Ардеатина — Ардеатинская дорога. Сюда, к катакомбам Сан-Каллисто, Сан-Себастьяно и Санта-Домитилла, в ночь с 24 на 25 марта 1944 года подъехало несколько легковых автомашин и крытых грузовиков с эсэсовцами.
Из машин вышли подполковник Капплер, майор Хенке, полицмейстер Карузо и другие офицеры. Эсэсовцы, спрыгнувшие с грузовиков, выстроились в шеренгу, Капплер поднял руку, требуя внимания.
— Господа, партизаны совершили преступление в Риме. Как вы знаете, погибло тридцать два солдата вермахта. Наш фюрер приказал жестоко покарать преступников. Сегодня здесь будут расстреляны триста двадцать человек. Выполнение этой почетной акции возлагается на вас. Будьте безжалостны! Помните, что перед вами не старики, женщины и дети, а враги великой Германии! Расстреливать приговоренных будете в затылок из своих личных пистолетов. Поэтому запаситесь достаточным количеством патронов. Хайль Гитлер!
Подполковник подошел к полицмейстеру Карузо.
— Когда прибудет первая партия, синьор Карузо?
— С минуты на минуту, герр Капплер. Я хотел вас предупредить, что мои ребята немного переборщили. В тюрьме Реджина Чиели находятся не триста двадцать, а триста тридцать пять человек. Что будем делать?
— Я не виноват, синьор Карузо, что вас не научили в школе считать как следует. Будут расстреляны все, кого сюда привезут. Отсюда никто не должен уйти живым. Рейху свидетели не нужны. Кстати, вы позаботились о том, чтобы привезли достаточное количество взрывчатки?
— Да, подполковник.
— Пускай ваши саперы заранее заложат ее в пещеры. Все должно быть взорвано, синьор Карузо. Эта операция целиком на вашей ответственности…
Пастух Никола д’Аннибале, или нонно Никола, как его называли деревенские жители, гнал свое маленькое стадо к полянке, которая лежала справа от Ардеатинской дороги. Там росла особенно сочная трава. Нонно Никола был очень стар и в свои ночные бдения уже не выходил один. Его всегда сопровождал внук Сильвестро, которому исполнилось девять лет. Мартовская ночь была прохладной, хотя это и не очень ощущалось, потому что не было ветра. На бархатном небе крупными блестками переливались звезды. Было очень тихо. И вдруг со стороны пещер донеслись выстрелы и крики.
— Сильвестро, ты никуда не уходи и попридержи овец, — тихо сказал старик внуку, — а я пойду посмотрю, что там случилось…
По узенькой тропинке нонно Никола добрался до вершины холма. Внизу начинались пещеры. На поляне перед ними было светло от фар автомашин, которые стояли полукругом. Подъехал грузовик. К нему подбежали солдаты и стали сбрасывать людей прямо на землю. Пастух увидел, что люди эти были связаны друг с другом веревками или проводами. Люди корчились на земле, а дюжие солдаты тянули их за веревки в черный зев пещеры. Потом раздались выстрелы…
— Что там, нонно? Можно, я пойду посмотрю?
— Не ходи туда, Сильвестрино, там страшно. Но запомни это место. Немцы убили здесь ни в чем не повинных людей.
Стадо медленно побрело от Ардеатинской дороги. Издалека доносились выстрелы. Затем все стихло. А потом небо вдруг будто бы раскололось. В предрассветной мгле раздался взрыв, и столб дыма поднялся над Ардеатинскими пещерами.
— Святая Мария, спаси невинных и покарай злодеев!
Никола д’Аннибале взял за руку внука и засеменил быстрее за овечьим стадом…