Незнакомка до востребования

Данилова Анна

Максим больше всего опасался вопросов Егора, мол, зачем тебе это. Он и ответ-то заранее не обдумал, просто не знал, что сказать. Не признаваться же ему, что Марина пропала, исчезла. Ведь если та девушка, которая выдавала себя за его дочь, никуда из Камышина не уезжала и всегда была на глазах матери или соседей, то, получается, к Максиму набивалась в дочери какая-то аферистка?! Но как такое возможно? Да и зачем ей это было делать, если она не взяла у него ни копейки, ничего не требовала?.. Просто жила с ним какое-то время, искренне, как он считал, радуясь тому, что у нее появился

родной отец.

Однако Егор ни о чем не спросил. Может, понимал, что просто так Максим бы ему не позвонил, что, значит, фотография дочери действительно очень нужна.

И через двадцать минут на электронный адрес Максима действительно пришли три фотографии. Хорошего качества. С изображенными на них совершенно незнакомыми Максиму девушками. Кудрявая брюнетка, значит, Маша, а вот вторая, симпатичная девушка, очень похожая на Галину, свою мать, — Марина. И конечно, совсем не та Марина, которую он знал и с которой вместе жил.

Значит, это и есть его настоящая дочь?

Он перезвонил Егору, поблагодарил за оперативно выполненную работу, сказал, что тот его сильно выручил.

И что теперь? Кто была та, другая «Марина»?

И тут его бросило в пот. Как же так? Он ведь держал паспорт Марины в руках! Просматривал его… Конечно, он не обратил внимания на дату рождения, просто открыл и залюбовался фотографией. Ведь он ту, другую девушку считал своей дочерью.

Но зачем она это сделала? И кто она такая?

И еще: почему ему так хочется, чтобы она вернулась?

Он позвонил Саве Головко. Раз частный сыщик — пусть ищет Марину. «Мою Марину».

— Сава, пожалуйста, приезжай.

13

— Знаешь, что-то мне твои духи не нравятся, слишком резкие. Да и ты сегодня какая-то не такая, холодная… Ты изменилась, Веруся…

Загородная гостиница «Синий бор» мокла под дождем. Но в номере было тепло, даже жарко. Вера сидела на кровати в юбке и лифчике. Ее любовник, Андрей Маслов, очень красивый молодой человек, брюнет с черными глазами, обмотав бедра белым махровым полотенцем, уселся в глубокое, обитое розовым атласом кресло и закурил.

— Андрей, отдай блузку.

— Не отдам. Ты поросятина, Верка. Тебе звонишь, ты трубку не берешь. Обещаешь прийти — не приходишь. Совсем испортилась. Надо тебя наказать.

Он вроде бы и шутил, но лицо у него при этом было каменным, а взгляд — бесстрастным.

— Да другая бы на твоем месте просто пищала от восторга, что имеет такого парня, а ты, значит, брезгуешь?

— Прошу тебя, отдай блузку, мне надо домой, меня ждут. — Она старалась быть терпеливой.

— Ждут-ждут, подождут. А если так спешишь, набрось на плечи курточку и поезжай. Расскажешь своему муженьку, где провела день и с кем. Если любит, простит…

— Ты идиот? Ты вообще соображаешь, что говоришь?

— А ты соображаешь, что ты мне недавно сказала? Денег у нее, видите ли, нет. Зачем врать? Вот у меня денег на самом деле нет. А мне за квартиру платить…

— Врешь. Тебе твои бабы все оплачивают. И никакую квартиру ты уже давно не снимаешь. Я же знаю тебя! Андрей, пожалуйста, отдай мне одежду…

А где мои сапоги?

Она вдруг поняла, что нигде не видит их. Встала и на цыпочках, босая, в тоненьких колготочках, пробежалась по спальне, выбежала в большую комнату, с толстым ковром посередине, осмотрелась, сапог нигде не нашла.

— Ты и сапоги спрятал. Ну, ты урод, Андрюша. Послушай, давай уже разбежимся, и дело с концом, а? Ты знаешь, у меня Максим, я детей хочу… Ну зачем тебе все это?

— Ты дура, что ли, Верка? Какие дети? Тебя саму еще воспитывать надо.

— Отдай вещи…

— Мне нужны деньги.

— Попроси у кого-нибудь еще. Я недавно купила шубу, я потратила все, что у меня было… Я просто не могу сейчас вот так взять и…

— Сможешь, дорогуша. Ты все сможешь. Если не дашь, домой вернешься босиком. Я не шучу. А будешь дерзить мне, и шубу заберу, спрячу, вот так и останешься в одном лифчике.

Она вернулась в спальню, забралась с ногами на постель, вздохнула.

Ее тошнило. Еда, которую они ели в ресторане гостиницы, оказалась несвежей. «Зимний» салат с колбасой. И зачем она только его заказала? В желудке начались боли, голова, как назло, разболелась, а тут еще и Андрей чудит. Совсем с ума сошел.

— Хорошо, я дам тебе денег. Сколько?

— Четыре тысячи баксов.

— Ты что, совсем с ума сошел? С какой стати?

— Просто дашь, и все.

— Я не могу тебе дать столько. От силы — сто-двести баксов. Ну, могу еще подкинуть пятьсот рублей.

— Нет, милая, мы сейчас поедем, и ты снимешь с банкомата четыре тысячи баксов.

Она смотрела на него, впав в какой-то ступор, пока вдруг не почувствовала такой прилив сил, что поняла: еще немного, и она набросится на него, задушит. Она закрыла глаза и даже как будто бы услышала хруст его сломанной шеи. Так трещат хрящи…

Ее снова затошнило.

Мало того, что она согласилась встретиться с ним, хотя не хотела, да и не могла. На карту была поставлена вся ее настоящая жизнь, ее благополучие, ее будущее. Она уступила ему, когда он уложил ее в постель, хотя и это не входило в ее планы, они должны были просто поговорить, обсудить свои дела. И все это она сделала с единственной целью: не злить Андрея, не рисковать. Она знала, насколько он может быть мстителен, мерзок, жесток. Его внешность — лишь оболочка, внутри он весь прогнил, в нем давно уже не осталось ничего человеческого. Продажная гадина, тварь, живущая за счет женщин.

— Ты не смотри на меня так… — услышала она и подняла голову.

— Да я и не смотрю…

— А почему ты на меня не смотришь?

— Слушай, вроде ты и выпил мало, чего ты такое несешь? Зачем ты мучаешь меня? У тебя что, баб мало, с кого можно стрясти эти деньги? Какие у тебя проблемы? Ты ведь врешь, что тебе надо оплачивать квартиру. Ты наверняка присмотрел себе что-нибудь, какую-нибудь побрякушку… Золото… я не знаю…

— Говорю же — я снял квартиру. Мне надоело спать в чужих постелях. Теперь эти суки приходят ко мне как по расписанию. И это я диктую им условия. Но я хочу выкупить эту квартиру. И мне не хватает для первого взноса. Теперь поняла?