Незнакомка. Снег на вершинах любви
Шрифт:
— Зачем мне это нужно? — бросила девушка с вызовом.
— Во-первых, у тебя есть муж и ты обязана вернуться к нему, — ответила тетя, беря в руки письмо, лежавшее возле нее на кушетке.
— Я не хочу его видеть! — закричала Вирджиния.
— Почему? Ты боишься его?
— Нет, не боюсь! Чего ради я должна его бояться? Но я его презираю. Искатель чужих состояний, вот кто он! Готов был жениться на девушке, которую в глаза не видел.
— Согласна, это неприятно. Но буду с тобой предельно откровенна, Вирджиния. Он мне очень нравится. Серьезный, уравновешенный человек. Сохранял хладнокровие, в то время как все вокруг потеряли голову. Когда с твоей матерью случился удар, он сам отнес ее в кровать, послал за доктором, немедленно организовал работу слуг, дал соответствующие
— Мне все равно, тетя, кого он вам напоминает, — несколько грубовато оборвала ее Вирджиния. — Я хочу побыстрее развязаться с ним.
— Развод — дело непростое, — рассудительно проговорила женщина. — Его не так-то легко получить и у нас, а в Англии — еще сложнее.
— Но он сам не захочет жить со мной! — воскликнула Вирджиния.
— Это ему решать, детка! — ответила тетя. — Хочу только заметить, что все его письма предельно вежливы и полны неподдельной заботы о том, что здесь творится. Он всегда спрашивает меня, не нужна ли какая-нибудь помощь с его стороны, что он может сделать для тебя. Думаю, я должна сообщить ему, что ты уже поправилась.
— Нет! Нет! Нет! Вы не сделаете этого! Слышите меня, тетя! Вы не должны! Он, чего доброго, надумает приехать сюда, чтобы посмотреть на меня… Я… я не вынесу этого!
— Не будем спешить, — спокойно ответила тетя Элла Мей. — Но рано или поздно он должен узнать правду. И он узнает. Не от нас, так от других.
— Каким образом?
— Ты же не собираешься сидеть тут в заточении всю жизнь. Ему люди расскажут.
— Какие люди? У меня нет друзей.
— Не забывай о прессе. Когда ты немного окрепнешь, я покажу тебе целый ворох газет с фотографиями твоей свадьбы, с заголовками о твоей болезни. В свое время это событие стало настоящей газетной сенсацией, и имя невесты маркиза не сходило с первых полос газет. А смерть матери вызвала дополнительный всплеск интереса и внимания к разыгравшейся драме.
Вирджиния тихо всхлипнула.
— Ах, тетя! Что же мне делать?!
— Ты должна вести себя, моя девочка, как взрослый и вполне самостоятельный человек. Видишь ли, Вирджиния, до сих пор ты еще ни разу ничего не решала сама. Тебе не позволяла этого делать твоя мать. И хотя, безусловно, она была очень тяжелым человеком, у меня сложилось впечатление, что ты и сама не очень-то рвалась к самостоятельности, тебя вполне устраивала такая пассивная роль, ты попросту страшилась ответственности, боялась встретиться с реальной жизнью лицом к лицу. Такая покорность совершенно несвойственна нам, американцам. Ты должна смело идти навстречу жизни, победить в себе этот страх, избавиться от многочисленных комплексов, первый и главный из которых — боязнь людей. В конце концов, ты должна усвоить, что все люди не намного отличаются от тебя. У них так же бьется сердце, болит голова, так же течет кровь, стоит их ранить. Им свойственны те же страхи и переживания, что и тебе, они тоже подвержены депрессии, неуверенности в себе, недобрым предчувствиям и прочее. Когда ты поймешь это, ты перестанешь избегать людей.
Некоторое время Вирджиния молчала. Наконец она сказала:
— Что я должна, по-вашему, сделать?
— Научиться самой принимать решения!
— То есть вы хотите, чтобы я пригласила его сюда? Чтобы он приехал и посмотрел на меня?
— Думаю, в недалеком будущем мы все же должны сообщить ему, что ты поправилась. Забавно будет посмотреть на его лицо, когда он увидит тебя, тебя сегодняшнюю! Особенно если вспомнить, какой ты была, когда выходила замуж.
— Я ненавижу и презираю его! — Голос девушки звучал взволнованно и страстно. — Ах, тетя! Если бы вы знали! Ведь и моя болезнь… и обморок… все это не случайно. Три недели, целых три недели после того, как мама сообщила мне о своем намерении выдать меня замуж за маркиза, я ночи напролет лежала без сна и все твердила себе: «Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя!» Знаете, дошло до смешного: из восковой свечи я сделала маленькую фигурку человека, мужчины… втыкала в нее булавки и говорила: «Умри! Умри!» Еще в детстве мне няня рассказывала, что так поступали индейцы, желая смерти своим врагам. Но он не умер… вместо этого он приехал и женился на мне.
Вирджиния не удержалась и снова всхлипнула.
— Вы, наверное, будете смеяться, особенно если вспомните, какой образиной я была тогда, а я все это время продолжала в глубине души мечтать о том, как в один прекрасный день я влюблюсь в кого-нибудь. Я даже надеялась, что встречу человека, который полюбит меня несмотря на мою внешность и совсем не из-за моих денег. Быть может, всем этим детским фантазиям помогала память: ведь я никогда не забывала, как вы когда-то стояли перед папой и защищали свое право выйти замуж за человека, которого полюбили. Я была еще совсем ребенком, но хорошо помню, как и мама, и папа называли вас дурочкой и говорили, что только глупцы верят в любовь, и что все это сказки и выдумки. Но даже тогда я понимала, что вы были правы.
— Бедное мое дитя! — тихо промолвила тетя Элла Мей.
— Я росла, становилась все толще, все безобразнее, — продолжала Вирджиния прерывающимся от волнения голосом, — но не переставала мечтать. По вечерам, укладываясь в кровать, я каждый раз рассказывала себе новую историю. И всегда я была ее героиней, а герой обязательно влюблялся в меня, не подозревая, кто я есть на самом деле.
Знакомство происходило в парке, в магазине или просто на улице. Я забывала о том, что всюду за мной неотступно следует моя мать. Я воображала, что мне удалось каким-то необычным образом ускользнуть от неусыпной опеки. А потом я вспоминала, какая я уродина, и начинала выдумывать новые сюжетные ходы. Например, что он слепой и я из жалости соглашаюсь читать ему вслух, а он влюбляется в мой голос, а потом и в меня. И в конце концов мы женимся и очень счастливы, потому что мы любим друг друга не за то, как мы выглядим, а за то, какие мы есть и что у нас в душе.
— Вирджиния, дорогая моя! Если бы я только знала! Хотя что я могла! — вздохнула тетя. — Я бы ни за что не переступила порог вашего помпезного особняка со всей этой кричащей роскошью! Да и твоя мать вряд ли позволила бы мне общаться с тобой.
— Вы знаете, тетя, теперь, оглядываясь назад, мне кажется, что все эти мои детские грезы были для меня реальнее самой жизни! Но при этом еще хотелось как-то улучшить себя, исправить, усовершенствовать, чтобы стать достойной человека, который захочет жениться на мне, и совсем не из-за моих денег. Я прилежно училась, когда меня не донимали эти ужасные головные боли, постоянно читала, брала из библиотеки всякие умные книги и заставляла себя силой читать их, несмотря на то, что не понимала в них ровным счетом ничего. Так я надеялась развить свой интеллект.
— И ты совершенно в этом преуспела! — заметила тетя.
— Хочу верить вам, — тихо ответила Вирджиния. — Если бы только не эти постоянные приступы мигрени, когда невозможно сконцентрироваться ни на чем! Но тем не менее! Я прочитала огромное количество книг. Только не смейтесь, пожалуйста! Я совсем неплохо знаю историю Америки и Великобритании, чуть похуже историю Франции.
— Я всегда говорила, что любые знания никогда не пропадают.
— И вот после всего этого… брак с человеком, который согласен жениться на мне исключительно из-за моего состояния. Теперь вы понимаете, как моя тогдашняя жизнь превратилась в ад. Это было поруганием всего, во что я верила… все мои мечты, грезы, надежды… все было втоптано в грязь. Все, во что я верила последние пять лет моего взросления, пошло прахом.
Опять наступило долгое молчание. Нарушив его, Вирджиния подошла к тете и неожиданно опустилась перед ней на колени.
— Помогите мне, тетя Элла Мей! Помогите мне! — проговорила она с мольбой в голосе. — Помогите мне освободиться от него! Ведь сейчас, когда я стала обычной, нормальной девушкой — и все благодаря вам! — может быть, я и встречу человека, о котором мечтала девочкой. Но для этого я должна снова стать свободной! Любой ценой освободиться от этого охотника за богатыми невестами!