Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции
Шрифт:
14 апреля Федосенко вернулся в Париж. Немедля он послал комиссару полиции Енисейского дворца анонимное письмо о готовившемся на Думера покушении. Советовал усилить охрану президента. Полиция не придала значения анонимке и мер не приняла. 6 мая президент Франции погиб от руки маньяка Горгулова.
Опасаясь новых покушений на похоронах Думера, вечером 11 мая Федосенко появился в квартире генерала Миллера. Он поведал главе РОВСа о своей связи с советской разведкой и о слышанном в Берлине. Миллер посоветовал ему, строевому офицеру, немедленно порвать связь с красными, а о возможности новых покушений донести непосредственно полиции. Генерал обещал Федосенко об этом разговоре никому не говорить.
Федосенко отправился к комиссару политической полиции Фо-Па-Биде и рассказал ему об обстоятельствах гибели Думера.
Тем временем Е. К. Миллер затребовал от Шатилова справку о Федосенко, о чем немедленно узнал Скоблин. К своему большому удивлению, 1 июня Федосенко получил от Скоблина пневматичку с вызовом для объяснений, «по делам службы». В 8 часов 30 минут вечера 2 июня в Галлиполийском собрании Скоблин наедине разговаривал с Федосенко. И говорил Скоблин так, словно Миллер посвятил его в свой разговор с Федосенко. В противоположность Миллеру, Скоблин советовал Федосенко связи с большевиками не прерывать. И засыпал его множеством вопросов, пытаясь узнать все подробности.
4 июня в кафе «Франсис» на Пляс д’Альма состоялась вторая встреча Скоблина с Федосенко. Опять подробный допрос. И ровно через шесть дней после второго свидания берлинский Иванов известил Федосенко о прекращении переписки. Подведя итоги, Федосенко подумал:
«Сначала ему, Скоблину, нужно было мое личное подтверждение, что это именно я, и никто другой, поставил генерала Миллера в известность. Об этом передается немедленно местному агенту. Тот просит Скоблина выяснить, как именно и в каких выражениях Магденко мог проболтаться мне. Надо принять меры. Попробую опередить» [76] .
76
Из рапорта полковника Федосенко генералу Эрдели от 2 февраля 1935 г.
И Федосенко вторично посетил Фо-Па-Биде. Рассказал ему обо всем слышанном в Берлине. Выслушав его, Фо-Па-Биде сказал — 90 процентов за то, что Скоблин служит красным.
Федосенко посвятил в это дело председателя Союза первопоходников генерала Говорова. Сообщению о Скоблине Говоров не удивился. Но за связь с красными Говоров исключил Федосенко из Союза первопоходников.
13 июля Федосенко получил от Скоблина заказное письмо с вложением приказа по Корниловскому полку за № 126 от 10 июля. В приказе значился единственный параграф об исключении Федосенко из полка за связь с большевистской агентурой. Об исключении из полка Федосенко сообщил Иванову в Берлин. Но Иванов окончательно порвал связь с Федосенко, чьи повторные письма он оставил без ответа… Единственным утешением для Федосенко были 300 долларов, сорванных с Иванова.
Словно прокаженный, отвергнутый всеми, жил Федосенко в Париже. А осенью 1934 года, стремясь к восстановлению доброго имени, решил дать делу новый ход. Он составил подробный рапорт на тридцати страницах убористой машинописи с семью приложениями. Копию рапорта он вручил контрразведчику корнету К. А. Половцову. С содержанием рапорта Половцов ознакомил сотрудника газеты «Возрождение» Н. Н. Алексеева. Узнал о рапорте лейтенант А. Н. Павлов и рассказал о нем генералу Эрдели. Обеспокоенный начальник 1-го Отдела РОВСа вызвал Федосенко к себе и принял его датированный 2 февраля 1935 года рапорт. Прочитав рапорт, Эрдели поручил Половцову неофициальное расследование дел Скоблина. 6 февраля Половцов представил Эрдели свои заключения, неблагоприятные для Скоблина.
Прочитал рапорт Федосенко и Е. К. Миллер. Он был крайне возмущен и тотчас распорядился расследовать дела, но никак не Скоблина, а именно Федосенко.
Полковник военно-судебного ведомства Григорьев собрал свидетельские показания, порочившие Федосенко и обвинявшие его в связях с красными во время Гражданской войны и в присвоении казенных денег в Крыму. Разумеется, никаких новых сведений о берлинских беседах Федосенко расследование Григорьева не принесло, а Скоблина оно ни в коей мере не коснулось.
Расследование дела корнетом Половцовым Миллер приказал прекратить, а самого Половцова уволил от занимаемой должности. Строго выговаривал Миллер Эрдели и Половцову за проявленную ими инициативу. Твердо был уверен Миллер в том, что Федосенко — заведомый прохвост, а Скоблин — вне всяких подозрений.
26 января 1935 года, за подписью «Али-Баба», в «Возрождении» появилась статья Н. Н. Алексеева о полковнике X. и генерале XX. Он писал:
«Если, действительно верно, XX. виноват, то РОВСу нанесен тяжкий удар. Нет — посеяно сомнение, которое при замалчивании так же губительно отразится на дальнейших судьбах РОВСа. В этом деле должен пострадать либо обвиняемый, либо обвинитель, либо оба они. Но это не может и не должно закончиться безрезультатно».
В кругах РОВСа статья Алексеева вызвала бурю возмущения. Даже Эрдели, получивший рапорт Федосенко, письмом в редакцию «Возрождения» сообщил:
«…полковник X. ко мне не являлся, никакого прошения мне не подавал и никаких данных мне не сообщал, почему у меня и не было оснований для производства какого бы то ни было расследования… всю ответственность за провокационные инсинуации по адресу одного из старых членов РОВСа, первопоходника генерала XX., приведенные в статье „Отклики“, возлагаю на ее автора и его осведомителя, полковника X.»
Редакция «Возрождения» поспешила согласиться с письмом Эрдели и назвала полковника X. большевистским агентом.
А 31 января в «Возрождении» было напечатано письмо корниловцев за подписью полковника Трошина, восторженно отзывавшихся о генерале XX.:
«Мы, корниловцы, все, как один, встаем на защиту доброго имени того, кто в течение всего боевого периода Гражданской войны вел нас к выполнению нашего долга… Пусть все знают, что генерал XX. — не один, он — это все корниловцы. Мы также горячо возражаем против всякого расследования, каковое рекомендует Али-Баба в отношении генерала XX. Наш начальник вне подозрений…»
Софийский официоз «Вн. линии» — «Вестник Общества Галлиполийцев» — в номере от 15 февраля 1935 года поддержал Скоблина:
«Провокация против пользующегося безупречной репутацией генерала нас не удивляет… Находящиеся в Париже корниловцы письмом в том же „Возрождении“ дали достойный отпор клевете. Мы это горячо приветствуем…»
И «Часовой» Орехова, противника Миллера и сторонника Шатилова, подкреплял протест корниловцев в мартовском номере 1935 года:
«…Отметим лишь полное достоинства письмо корниловской группы в Париже и то доверие, которое было единодушно выражено ген. — майору Н. В. Скоблину на очередном собрании командиров частей и начальников групп I армейского корпуса в Париже. К выражению этого доверия, уважения и симпатии присоединяется и „Часовой“ и просит Николая Владимировича полностью располагать нашей скромной помощью, если бы она потребовалась в деле защиты его доброго имени».