Незримая паутина
Шрифт:
Часть документов проливала свет на подлинное отношение Скоблина к генералу Миллеру. Так, на секретном докладе о намерениях Германии после освобождения от пут Версальского договора рукой Скоблина было написано карандашом: «Старцу Миллеру не показывать».
В своих письмах Добровольскому Скоблин усердно и планомерно подрывал авторитет Миллера. Добровольский поддался влиянию Скоблина, и 14 августа 1937 года писал ему в тон:
«…нельзя переделать людей, особенно тогда, когда они достигли почтенного возраста. Обо всем мы переговорим при встрече… мой бывший начальник должен понять, что я буду вынужден бросить его
Давнишнее предупреждение финской контрразведки было забыто, Добровольский вновь не сомневался в Скоблине. И в том же письме писал:
«…На днях я также узнал, что вы намереваетесь приехать сюда осенью, чтобы дать несколько концертов по случаю 25-й годовщины артистической деятельности нашей дорогой Надежды Васильевны. Н. А. Б. [97] писал мне, что он лично берет на себя все хлопоты в Гельсингфорсе, оставляя за мною приготовления в Выборге и Териоках».
97
Корниловец капитан Батуев.
В тот же день Добровольский сообщал Миллеру:
«…Что касается наших торговых дел, которые, в силу обстановки, сложившейся на рынках наших конкурентов [98] , должны быть вскоре возобновлены, то я не хочу говорить о них, надеясь на то, что П. П. [99] , как он мне писал, прибудет сюда автомобилем: Мы тогда с ним договоримся устно. С другой стороны, директора [100] изложат ему сами новые методы работы, а я расскажу ему о моих новых проектах».
98
СССР.
99
Скоблин.
100
Руководители финской разведки.
Записка генерала Миллера расстроила эти планы. Скоблин, предав Миллера, бежал, его жена и сообщница очутилась в тюрьме. «Торговые дела» были преданы забвению. И генерал Добровольский, до глубины души пораженный изменой «Петра Петровича», оплакивал своего похищенного начальника.
В бумагах озуарского архива был обнаружен поражающий воображение документ: секретное письмо Миллера, в котором он просил Скоблина назвать имена трех генералов, способных, в случае нужды, принять на себя обязанности председателя РОВСа. Так велико было доверие Миллера к Скоблину, что, несмотря на странные дела «Внутренней линии», он оставлял предателя на посту руководителя секретной работой РОВСа в СССР.
Уезжая в 1935 году из Парижа в Софию, Закржевский захватил с собою лишь небольшую часть своего объемистого архива. Несколько чемоданов, набитых документами, он отправил Скоблину. Чин «Вн. линии», полковник Корниловского артиллерийского дивизиона Петренко доставил эти чемоданы в Озуар-ля-Феррьер и сложил их на чердаке виллы Скоблиных. А три чемодана и ящик с бумагами, до передачи своему кузену Вонлярскому, Закржевский сдал Савину на временное хранение.
Эти чемоданы и ящик Савин отвез к себе в деревню Вели, что в 75 километрах от Парижа. Там они хранились до осени 1937 года.
Узнав из испанских газет о похищении генерала Миллера, Савин в начале октября вернулся в Париж. Прочитав в парижских газетах об изъятии на вилле Скоблиных множества документов, в том числе и бумаг «Вн. линии», Савин вспомнил о находившихся на его попечении чемоданах Закржевского.
Вспомнили о них и руководители «Вн. линии». По их поручению в ресторан жены Савина на рю Эмиль Золя явился спешно приехавший из провинции Вонлярский и потребовал от Савина немедленно доставить ему чемоданы. Савин ответил, что эти чемоданы, возможно, уже изъяты французской полицией. Неудовлетворенный, Вонлярский ретировался. На следующий день с повторным требованием пришел другой агент «Вн. линии», Н. Ф. Руднев. Савин отказал и Рудневу. Он решил считать бумаги «линейцев» своей «военной добычей».
О чемоданах он рассказал Благовещенскому. Посовещавшись, они выехали в деревню Вели, погрузили в автомобиль имущество «линейцев», вернулись в Париж и спрятали чемоданы у полковника французской армии Бегу в доме неподалеку от Порт де Сен-Клу. Тут бумаги Закржевского пролежали до лета 1938 года.
Вызванный следственными властями, Савин не раз побывал у следователя Марша. Сообщил он следствию и свою версию похищения главы РОВСа красным испанским агентом маркизом Мендес де Севилья, с которым в апреле 1937 года Е. К. Миллера познакомил Шатилов. После нескольких очных ставок Савин счел небезопасным свое пребывание в Париже. Известив об этом Марша, он покинул Францию.
24 февраля 1938 года он отправил из Рима письмо генералу Деникину, в котором сообщал о маркизе как похитителе генерала Миллера. Подобные письма Савин написал генералам Архангельскому и Абрамову и журналисту И. Солоневичу. Только Архангельский откликнулся, сообщив, что визу в Бельгию он выслать Савину не может.
После прихода к власти кабинета Эдуарда Даладье, сменившего возглавленное социалистом Леоном Блюмом правительство «Народного Фронта», Савин возвратился во Францию и поселился в доме на рю де Вож в Каннах.
По его просьбе Благовещенский привез в Канны чемоданы и ящик Закржевского. Открыв чемоданы, Савин приступил к изучению объемистой переписки Закржевского за 1929–1935 годы. Отобрав наиболее интересные и изобличающие «линейцев» документы, Савин составил брошюру «Гибель генерала Миллера». Бумагами самой «Вн. линии», в том числе ответами Закржевского на вопросы Рончевского, он ярко описал деятельность Шатилова как ее главы.
Брошюра, в количестве только ста экземпляров, была отпечатана летом 1939 года в парижской типографии «Модерн», 45, рю Конпан. И в первые же дни она стала библиографической редкостью.
Один экземпляр Савин отправил Шатилову. Именно его Савин и обвинял в похищении Е. К. Миллера. И одновременно, вопреки очевидности, он обелял Скоблина, представив его тоже жертвой Шатилова.
Итак, у Скоблина были найдены не все бумаги Закржевского. Но и того, что было обнаружено, вполне хватало для определения места и роли Скоблина в «Организации».
Письма писались условным языком, действующие лица и агенты «Линии» значились под кличками. Часть документов была шифрованной. Скоблин пользовался тремя шифрами: цифровым, буквенным и смешанным.