Незримая паутина
Шрифт:
А он, Соломин, опять один. Все кругом с кем-то объединяются, создают группы, фракции, партии, а он все еще одинокий волк, вернее, паук, ткущий свою паутину, в которой, как он до сих пор надеется, должны увязнуть все эти партии, группировки, фракции. И он не вступает в них не потому, что его туда не пускают, а несмотря на то, что зовут.
Но сколько так может продолжаться? В конце концов его перестанут приглашать, интерес к нему, такому загадочному и непредсказуемому, ослабнет… Все устанут от созерцания его эквилибристики на острие ножа… А что дальше?
Но он, Соломин, не видит никого, с кем мог бы объединиться, кому мог довериться. Кроме Ефима. Но Ефим — исполнитель. Правда, исполнитель, каких мало, его бы забросить шпионом во вражеский тыл… Но все равно — нужен не исполнитель, а соратник.
Пожалуй, есть только один кандидат, на которого следовало бы обратить внимание. Это динамичный и современный авторитет по кличке Урюк. Фамилия, само собой, Абрикосов. Бывший кандидат наук. Или они не бывают бывшими? Человек с интеллигентной внешностью, никогда не сидел, не терпит воровской фени, а значит, без воровских ухваток, лагерной морали, кодекса чести, общака и прочей мутоты, присущей его конкуренту — Бурде… И тем не менее, похоже, Урюк приговорил банкира Абрамяна. Неясен лишь мотив…
Соломин вспомнил нашумевшую в свое время историю о поездке Урюка в США. «Профессора» Абрикосова пригласил читать лекции какой-то университет, но вскоре американцы арестовали его за мошенничество в особо крупных размерах — кинул кого-то на сорок миллионов долларов. Так вот, «профессор» ждал суда в федеральной тюрьме. Версия обвинения держалась на одном-единственном свидетеле Макарове (он же Макар), бывшем соратнике Урюка, которому прокуроры пообещали иммунитет перед законом. ФБР, по программе защиты свидетелей, надежно запрятало его до суда где-то на Диком Западе. Зная характер бывшего «компаньона», Урюк переслал маляву, дав распоряжение другим соучастникам найти Макара хоть под землей. Не может такого быть, писал Урюк, чтобы Макар выдержал хотя бы одну неделю без буханки черного хлеба, круга краковской колбасы и хвоста селедки к бутылке «Пшеничной». Словом, держите под присмотром все магазины, где продается русская еда.
Через несколько дней Макара шлепнули, когда он выходил из супермаркета в обнимку с двумя полными пакетами, откуда вывалилось то самое, что перечислял в своей маляве Урюк, причем в той же последовательности. Обвинение развалилось, но Урюк, показав фигу заокеанскому правосудию, даже и не подумал уезжать. Поколесив еще немного по штатам и весям, почитав лекции на самые разные темы, в том числе и о том, что приходится испытывать в здешних тюрьмах интеллектуалам вроде него.
Вот бы с кем Соломин послушал сейчас в своем гостиничном номере запись разговора Потапа в офисе крупной фирмы с какими-то неизвестными людьми, которые тоже зарятся на акции «Алтайского редкозема» и, похоже, прощупывают почву.
Павел Семенович включил кассету, предварительно налив себе бокал красного французского вина.
«Г о л о с. Здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста… Так вы обдумали наше предложение?
П о т а п. Здрасте. А что тут думать? Вам бы отмыть ваши бабки, заткнуть мне пасть фиксированной суммой, а я хочу процент с вашей прибыли. Что тут не понятно?
Г о л о с. О какой прибыли вы говорите! У вас на „Редкоземе“ пока только идут разговоры о смене собственника, люди тем временем месяцами не получают зарплату! Мы же вам даем живые деньги! Для рабочих! Так заплатите им. И они станут ваши, а значит, и наши.
П о т а п. Газеты я читаю, будьте уверены… И про задержки зарплаты, и про убитого банкира Абрамяна, царство ему небесное.
Г о л о с. Вы на что намекаете? Это мы его убили?! Или вы нам угрожаете?
П о т а п. Я? Угрожаю? Упаси бог! Я только хочу понять, на чем Абрамян погорел.
Г о л о с. Да что вы все про Абрамяна! Какое это имеет отношение к нашему делу!
П о т а п. Речь-то о деньгах, а он банкир. Кому-то он помешал. Что я, не понимаю.
Г о л о с. Только без намеков.
П о т а п. А что тут намекать? Вы меня о чем просите? Чтоб раздал работягам бабки и обеспечил вам акции протеста против новых хозяев, верно?
Г о л о с. Все так. Только зачем громко?.. Мы, кажется, договаривались…
П о т а п. А что, у вас тут подслушивают? Вы мне говорили, будто все будет тики-так.
Второй голос. Боюсь, мы с вами не поймем друг друга.
П о т а п. Напугали. Другие поймут.
Г о л о с. Это вы о чем?
П о т а п. О журналистах. Они все допытываются, как вы отмываете свой черный нал…
Пауза.
В т о р о й г о л о с. Это уже шантаж.
П о т а п. Вам виднее… Или, вы думаете, какой-нибудь Удав с вами по-другому будет разговаривать? Он вообще с вами говорить не станет!
Г о л о с. Удав — это кто?
В т о р о й г о л о с. Руководитель охранной фирмы в том же Барнауле, бывший спортсмен.
Г о л о с. А, так это ваш конкурент! Так, может, вам объединить усилия?
П о т а п. Мне-то все равно. Только я бы не советовал с ним связываться.
Г о л о с. В чем проблема, не могу понять. Мы вас нанимаем за хорошие деньги как авторитетного деятеля, чтобы вы помогли нам в организации массовой акции недовольных рабочих, протестующих против смены собственника. Это глобальная задача! А вы хотите участвовать в какой-то прибыли, которой еще нет и не известно, будет ли… Стремитесь войти в правление нашей фирмы? Так и скажите.
П о т а п. А хоть бы и так. Чем вы лучше меня? Вы меня за дурака-то не держите. Вот я буквально минут сорок назад беседовал с Головановым Петром Авдеевичем, известно вам это имя?
Пауза.
П о т а п. Ну вот. Он и объяснил мне, что к чему…
Г о л о с. А вы уверены, что он вам все сказал?
П о т а п. Понимаю, на что намекаете… Мол, его самого от этой кормушки за уши не оттащишь.
Г о л о с. Это вы сказали.
П о т а п. Ну я… Так вот что он мне говорил, можете проверить… Ты, Сашка, — человек надежный. А за надежность надо платить. Наше с тобой дело — не дать в обиду своих земляков, которых здешние банкиры используют, пока нужны, а потом, когда завод перестроят, выбросят, как использованные гондоны!
Г о л о с. Так и сказал?
П о т а п. Слово в слово… А знаете, что я ему ответил? Что мы в Мордовии, когда по одному в женский лагерь через проволоку бегали, гондоны, что вертухаи использовали, подбирали и штопали! Иначе нам бабы не давали. Вот и вы, говорю ему, хотите моими руками их заштопать, чтобы снова употребить!
Г о л о с. И что он вам, интересно, ответил?
П о т а п. Ничего. Только молча руку пожал и еще прослезился. После мы еще по одной кружке пива заказали… Ничего у вас в Москве пивко. Лучше, чем в Барнауле.