Незримая связь
Шрифт:
– Мы тут все в таких колбах живем. Чтобы никакие микробы не проникли, – серьезно объяснил ребенок. – Даже маму пускают только раз в день на десять минут. И одевают, как космонавта: перчатки, маска…
– А как же мне тебе подарок вручить? – растерялась Таня.
– Ты покажи сначала, что принесла, – печально улыбнулась Юля. – Нам сюда почти ничего нельзя.
Садовникова извлекла динозаврика.
– Ой! – просияла девочка. – Какой классный! А что он умеет?
Таня поднесла игрушку к переговорному устройству.
– Привет, Юля, – механическим
– Здорово! – Лицо ребенка осветилось слабой улыбкой – впрочем, она быстро померкла. Девочка тревожно произнесла: – А он не пушистый? Тогда мне точно не отдадут! Про мягкие игрушки даже не заикайся!
– Что ты! Динозавры не бывают пушистыми, – заверила Таня. И виновато добавила: – Я тебе еще косметику детскую купила, но ты ею потом попользуешься. Когда поправишься и выберешься, – она подмигнула девочке, – из своей консервной банки.
– Когда это еще будет, – вздохнула Юля. – Да и вряд ли я отсюда выберусь.
– Глупости говоришь, – решительно вымолвила Татьяна.
И поразилась, насколько взрослым вдруг стало у шестилетнего ребенка лицо. Юленька деловито объяснила:
– Врачи говорят, что у меня очень тяжелый случай. Родители сначала хотели мне братика или сестренку родить, потому что тогда бы у нас костные мозги были одинаковые. Но врачи сказали: аист летит слишком долго, и мне нужно прямо сейчас новый мозг по всему миру искать. А если у чужого человека его берешь, то не всегда везет. Как с людьми. Кому-то ты нравишься, кому-то нет. А если я этому чужому мозгу не понравлюсь, то он оттор… ну, типа отвалится. И тогда все. Зря, получается, старались.
– А ты будь сильной, Юля, – тихо произнесла Татьяна. – Возьми да просто прикажи мозгу, чтоб обязательно прижился!
– Да, – вздохнула девочка, – белая чайка мне то же самое говорит.
– Кто-кто? – опешила Садовникова.
– Она во сне ко мне прилетает, – объяснила Юлечка. – Большая белая птица, очень добрая, но иногда ругается. За то, что я капризничаю или плачу. Но я все равно ее очень люблю и, если поправлюсь, обязательно поеду к ней на высокую гору.
– А почему на гору? Чайки вроде на море живут? – удивилась Татьяна.
– Ну как ты не понимаешь! Над морем летают обычные птицы. А моя – особенная, она выше всех на земле живет. На той самой горе, где Бог.
– Разве Бог – на горе? – осторожно произнесла Садовникова.
– Мне мама тоже говорит, что Бог на небе, – кивнула девочка. – Но чайке ведь, наверно, видней? Она – птица, летает высоко, все видит…
…В палату заглянула медсестра, тронула Таню за плечо:
– Вам пора уходить.
– Юля, – заторопилась Садовникова, – можно мне прийти к тебе еще раз? Когда-нибудь?
– Можно, – улыбнулась девочка. И озорно добавила: – Ты, кстати, ужасно на мою чайку похожа. Если бы она в человека превратилась.
А Тане вдруг показалось: ее жизнь (прежде Садовникова самонадеянно полагала, что управляет собственным бытием сама) стремительно катится по кем-то заданной канве. Но кто дергает за веревочки? Тибетец Цирин? Нефритовая чайка? Или – Бог, живущий на высокой горе?..
…Едва Таня вышла с территории больницы, затрезвонил ее мобильник.
– Татьяна Валерьевна Садовникова? – официально поинтересовался женский голос в трубке.
– Да, это я.
– Вас беспокоят из корпорации «Живая вода».
Сердце радостно трепыхнулось. «Живая вода» – крупнейший международный концерн! У него даже есть собственное могучее рекламное агентство. Она вовсе бы не отказалась получить в нем должность!
– Я вас внимательно слушаю, – подобралась Татьяна.
– Вы можете завтра к двенадцати подъехать в наш московский офис? Кремлевская набережная, двадцать два. Обязательно с паспортом.
– Да, хорошо. А куда там? В отдел кадров?
– Н-нет, – слегка стушевалась женщина. – Подходите в конференц-зал. Шестой этаж. Пропуск вам закажут.
– Обязательно буду. – Таня нажала на «отбой».
Задумалась. Она, конечно, уже успела пустить слух, что ищет работу. И московское представительство «Живой воды», безусловно, могло заинтересоваться ее кандидатурой. Но при чем здесь конференц-зал? Вопросы трудоустройства всегда через кадровые агентства решаются. И если дело доходит до собеседования, паспорт как раз не обязателен – ее, Садовникову, и без того все рекламное сообщество знает. Нужны дипломы, портфолио – но об этом даже не заикнулись.
Толком поломать голову над загадкой Таня не успела – телефон зазвонил снова. И номер опять незнакомый.
– Татьяна Валерьевна Садовникова? – поинтересовался уже другой, но тоже очень официальный женский голос.
Таня не удержалась, фыркнула и тут же извинилась:
– Простите. Да, это я.
– Вы можете завтра, к пятнадцати ноль-ноль, подъехать в Департамент общественных связей московской мэрии?
Он не любил риска и в быту слыл человеком осторожным (дочка даже смеялась, что папа – трусишка). Машину водил подчеркнуто аккуратно, боялся высоты, огня, молний, толпы.
Но по профессии он был врачом – и поэтому рисковать ему приходилось. Привык и смирился. В операционной умел принять любое, если нужно, нетривиальное решение и взять всю ответственность на себя.
Но когда его назначили лететь за донорским костным мозгом для Юлечки Ларионовой, доктор откровенно расстроился. Однако увильнуть не получилось: другие врачи уже по много раз работали курьерами. К тому же японская виза оказалась только у него.
Рано утром доктор вылетел в Токио. В Японии шел вечер того же дня. На десять ноль-ноль на завтра была назначена операция по изъятию части костного мозга у безвозмездного донора. Задачей курьера являлось: получить в клинике биоматериал и как можно скорее доставить его в Москву. Для Юлечки.