Незримое око
Шрифт:
Она проявилась сначала на человеческих лицах, в то время как тени одновременно пригнулись, а их шерсть встала дыбом. Запах духов, их прикрытие, давно испарился и мы почувствовали их. Это был острый запах пота от страха поражения. Джуна среагировала первой. Дрожащей рукой она убрала волосы со лба и сделала шаг назад. Это был знак для всей группы. Я почувствовал как сопротивление пало, словно плотина, которая ничего больше не сдерживала. Я вдруг увидел лишь кучку испуганных гиен и раненую львицу, которые бежали, спасая свою жизнь.
Мы подошли настолько вплотную, что они ощутили, что находятся в опасности. Победители могли вести себя расслаблено и никуда не торопиться. Побежденные, напротив,
Пантеры стояли и ждали. Впереди всех Ирвес. Он выглядел как герой из манги, японского комикса: на его безупречно белой коже красовались кровавые ссадины. Поморгав, я увидел снежного барса, ликующего, со стоящей дыбом шерстью и ледяными глазами. Я видел Еву, ее блестящий мех гепарда и Клэр с ее придирчивыми, ясновидящими глазами рыси. Томас, дымчатый леопард, все еще тяжело дышал, и только Юлиан, остроухий каракал, расплылся в широкой улыбке.
В это мгновение я ощутил гордость. Рубио ошибся. Мы могли быть и тем и другим: пожирателями собак и героями. Гусеница не лучше бабочки. Никто из нас не заслужил смерти, не важно чья сторона перевешивала.
Пройдя оба двора, мы смотрели вслед промчавшемуся по улице автомобилю. Вся скотобойня пылала. Если Гизмо за что-то брался, то все делал основательно.
Юлиан первым нарушил унылое молчание. Как-только машина повернула за угол, он начал неистово хохотать.
– Не успеет человек сказать: - "Смотрите",- крикнул он вслед стаи,- как его жадно поглотит тьма. Вот как быстро тускнеет ореол удачи!
Шекспир. Почти уверен.
Он танцевал перед горящей скотобойней как индеец под кайфом в окружении своего кошачьего близнеца, чья оранжево-золотистая шерсть сияла в свете огня. Его триумфальные возгласы смешались с воем сирен пожарных машин и треском лопнувших раскаленных стекол. Зое сжала мою руку и мы посмотрели друг на друга. В ее серых глазах танцевали огоньки пламени. А сквозь улыбку проглядывали черные очертания хищной маски серебряной львицы.
– Дайте мне табличку, чтобы я записал это!
– воскликнул Юлиан, обратившись к нам.
– Оказывается, можно улыбаться, постоянно улыбаться и все равно быть негодяем!
– Заткнись ты уже наконец, Юлиан!
– нервно ответил Ирвес.
– Нужно сваливать, пока не приехали пожарные!
Глава 18
Кодекс
Если бы эта история была сказкой, рассказанной в палатке бедуинов, она приобрела бы совершенно иной поворот. У каждой истории есть свой ключ, у нашей был бы такой: Мы заключили бы союз и вернулись к нашему извечному предназначению - быть героями и защитниками города. Юлиан вернул бы себе свою человеческую сторону и начал бы вспоминать о давно забытой карьере на сцене.
Гизмо перестал бы сбывать краденое, и начал зарабатывать деньги честным путем в магазине компьютерной техники. Ева покинула бы катакомбы, а Клэр и Томас когда-нибудь нашли бы себе квартиру и обеспечили себе существование в городской системе. Мы бы, конечно, сплотились и стали друзьями. Кнопки быстрого набора в наших сотовых пополнились бы нашими именами. Мы бы были героями, каким видел наше предназначение Рубио. Ангелы - хранители для людей, незаметно живущие среди них, всегда готовые применить свои способности ради благого дела.
Но у нас не так.
Герои и святые - всего лишь зеркало.
А мы просто пантеры.
В тот вечер мы разошлись не вымолвив ни слова. Разбитая, окровавленная группка уставших личностей. Каждый сам по себе. Вдалеке слышались сирены пожарных машин.
В новостях сообщалось о пожаре, были собраны улики. Будущее скотобойни, в конце концов, было передано в руки города и различных общественных инициативных комитетов. Агентство недвижимости "Артемис" исчезло, при этом выяснилось, что реального человека по имени Джуна Талбот никогда не существовало. Полиция провела расследование по делу о страховом мошенничестве, но не пришла ни к какому результату. Еще несколько дней ветер разносил по городу запах сожженного дерева и расплавленного пластика, но и это воспоминание о нашей "семейной встрече" на старой скотобойне со временем улетучилось. По прошествии недели без убийств и пожаров, на первый план выступили другие новости.
Потом началась моя собственная история.
Мне пришлось ко многому привыкать, к некоторым вещам достаточно долго. А кое-какие так вообще никогда не станут для меня чем-то само собой разумеющимся.
Прежде всего, мне пришлось привыкать к тому, чтобы не быть убийцей. Это не просто, потому что вина, испытываемая нами, была словно ожог, даже шрам от которого может всю жизнь причинять боль. Рубио понимал это лучше, чем я.
Я должен был привыкнуть к тому, чтобы спокойно идти дальше, когда мимо меня проезжала полицейская машина, а не скрываться в ближайшем подъезде и к тому, чтобы не разглядывать подозрительно каждую женщину в темных очках или с голубыми глазами, выискивая ее тень. Мне нужно было привыкнуть к тому, чтобы видеть тени, но не забывать о скрывающихся за ними людях, привыкнуть к голосу Гэзель по телефону и к тому, что через несколько дней мы, наконец встретимся.
В нашем племени/клане рассказчиками являются женщины, но на этот раз с наступлением темноты рассказывать истории буду я. И начну я с вечера в Париже, когда на одной темной улице меня преследовали трое парней.
Гэзель постоянно уверяет меня, что привезет все бумаги и с новым паспортом не будет никаких проблем. Я на это надеюсь, но Чой,конечно,другого мнения. Но,по крайней мере,он одобряет мое желание закончить школу, как только все прояснится, и даже готов дать мне дополнительные смены. Однако зачем мне свидетельство об окончании школы, если я потом хочу учиться рисовать, для него загадка. Чой думает, что это идея Зое, и с тех пор каждый раз когда я прихожу на смену, он проповедует мне о том, что прислушиваться к советам молодых девушек, портит характер.
Юлиан погрузил Шекспира в самые дальние уголки своего человеческого мозга и еще больше сосредоточился на рытье в мусорках. Ну,теперь-то я знаю, что каждый сам должен найти свое предназначение. Томас по-прежнему продает газеты бездомных, Клэр забросила жонглирование и вообще куда-то исчезла. Ирвес думает, что она уехала из города, но я иногда вижу новые знаки на стенах. Ева по прежнему обитает в подземке. Уверен, что иногда она наблюдает за мной, а я уже не выискиваю ее в толпе.
Она появится, когда будет нужно, как и все остальные. И это главное. На Ютубе распространяется видео, снятое прохожим на камеру телефона, под названием "Suicide Trainrider": на нем хрупкая Ева с места запрыгивает на буксировочный крюк подъезжающего поезда. И я - фигура в пикселях - разбегаюсь на перроне, также запрыгиваю на поезд и взбираюсь на крышу, и все это прямо перед входом в туннель. Из-за расплывчатой съемки все это напоминает головокружительный и безрассудный трюк.