Незваная гостья
Шрифт:
Я приехала в «Зеленые дубы» на ланч – только я. Папа разговаривал по телефону, а я забрела в гостиную и увидела Кристу, фотографирующую бюро. Затем она тихо пробормотала в телефон «бюро, шесть ящиков, золотые ручки», точно диктовала. Я была так поражена, что мгновение не могла пошевелиться, а затем на цыпочках удалилась.
Я попыталась отнестись к ней непредвзято и весь ланч придумывала невинное объяснение ее действиям. Но не смогла. Поэтому я сказала папе, что хочу поговорить в кабинете о «семейном деле», а потом все ему высказала.
Разговор
Я помню, как смотрела на него во все глаза, и лицо у меня подергивалось. Я была настолько потрясена тем, что он принял сторону Кристы, а не мою, что с трудом что-то выдавила из себя в ответ и тотчас ушла.
Гасу и Бин я ничего не рассказала о том дне. Я сдержала обещание, данное папе. Но обещания не начинать вражду с Кристой я не давала, верно?
Поэтому я объявила ей войну.
Первый удар я нанесла Кристе в день рождения, когда ей исполнилось «сорок один без морщин», как она сообщила нам тысячу раз, и папа по этому случаю собрал нас всех на тот ужасный ланч.
Хотелось ли нам «праздновать» Кристин день рождения? Нет. Мы ее настоящая семья? Нет. Видела ли она в этом всего лишь возможность вытащить весь дорогой фарфор, нанять кейтеринг, откупорить шампанское и понтануться? Да.
Но Бин сказала, что мы должны постараться, а мне не следует язвительно кавычить слово «праздновать», если мы искренне порадуемся за Кристу, возможно, это будет началом к сближению.
Иногда мне хочется махнуть рукой на Бин.
Поэтому я вручила Кристе презент, завернутый в подарочную бумагу, – золотистую фоторамку. В нее была вставлена золотисто-глянцевая фотография самой Кристы. С двумя «пузырьками», как в комиксах. В одном значилось «Зацените камушек!», а в другом – «О, бабло!».
Ладно, «О, бабло!», наверное, было перебором. Но я просто не могла удержаться.
Я была готова с пеной у рта доказывать, что презент самого невинного и шутливого свойства, но до этого даже не дошло. Криста несколько секунд с застывшим лицом смотрела на рамку, затем сказала «Супер!» и сунула ее в сумку прежде, чем кто-либо успел увидеть.
А затем она облила меня коктейлем. По официальной версии, бокал она опрокинула случайно. Но мы обе знаем, что это не было случайностью. Она вылила «Кир Роял» на мое новое кремовое платье и тотчас изобразила раскаяние, схватила своего пса Бэмби и принялась гладить его по башке, приговаривая: «Что мамочка наделала, Бэмби! Глупая мамочка пролила вкусняшку на бедняжку Эффи!»
В тот день мы с ней негласно объявили друг другу войну. Какое-то время мы вели довольно активные боевые действия, в основном обмениваясь пассивно-агрессивными имейлами, двусмысленными комплиментами в соцсетях и оскорблениями, замаскированными
Подначивать ее и ждать ответной реакции было даже забавно. Это была своего рода игра. Я по-прежнему ходила на семейные сборища, молча топорщила щетину и с опаской следила за Кристой, но по-настоящему придраться было не к чему. До одного вечера два месяца назад. Мы втроем прибыли в «Зеленые дубы» на ужин – нас привез Гас, – и я была в довольно хорошем настроении. Пока папа не сказал с порога, избегая смотреть нам в глаза: «Да, кстати, Криста перекрасила кухню. Но не волнуйтесь, сначала я сделал фотографии на память».
Только и всего. Я до сих пор не могу в это поверить. Что он, прежде всего, позволил ей это сделать. И что сообщил нам об этом так, походя. Что он не понимал, каким потрясением это будет для всех нас.
Гас, войдя и увидев свежеокрашенные белые шкафы, только ахнул. У Бин на лице появилось опрокинутое выражение. А мне казалось, что меня контузило. Помню, я стояла и чувствовала себя так, точно все мое детство стерли.
Хуже всего было то, что Криста своим святотатством гордилась. Она трещала про то, что краска называется «Уимборнские белила» и сейчас кухня выглядит гораздо свежее. К тому моменту я была расстроена до такой степени, что едва могла говорить, но при слове «свежее» меня прорвало:
– Я думаю, и «Мона Лиза» будет выглядеть свежее, если ее подновить краской для фасадных работ. Может, предложишь свои услуги Лувру?
Что не было воспринято на ура.
Гас и Бин, судя по всему, через несколько минут справились с потрясением и взяли себя в руки. Они налили себе вина и принялись разговаривать. Но я не могла. Я была слишком травмирована. Слишком удручена. Я принялась объяснять, насколько я расстроена, и постепенно распалялась все больше и больше… и наконец заорала на Кристу:
– Знаешь что? С тобой в одном доме нам слишком тесно, Криста, поэтому мы уходим. Ясно? Мы уходим. Навсегда.
Потом наступил очень неловкий момент, потому что я предполагала, что Бин и Гас последуют за мной, а они этого не сделали. Они остались сидеть на диване, а я с пылающими щеками и тяжело дыша решительным шагом направилась в холл, готовая «дать пять» сестре и брату – которые, само собой, проявят солидарность со мной, – и обнаружила, что никого нет. Сбитая с толку, я снова сунула голову в гостиную и сказала:
– Ну, вы идете?
– Эффи… – страдальческим тоном произнесла Бин, не двигаясь с дивана, а Гас просто принял отсутствующий вид.
Тогда мне пришлось совершить второй исход с высоко поднятой головой, и, клянусь, я слышала, как Криста хихикнула.
Я была в ярости. Я почти решила для себя не прощать их обоих. Потом Бин сказала, что она разрывалась на части, но инстинктивно чувствовала, что если мы все уйдем, то семья развалится навсегда, и попыталась стать мостиком.