Нф-100: Приключения метеоролога
Шрифт:
– Нет, - покачала она головой.
– А что там должно быть?
– Настоящая любовь, это не просто влечение к другому человеку. Это такое состояние, как будто он составляет половину тебя самого. Такое, что если его вдруг не станет, ты сам себе без него не нужен. Понимаете? Сам себе! Наверно, я путано объясняю... Но для меня это безошибочный индикатор любви. А без любви люди могут пожениться, нарожать детей, прожить какое-то время вместе. Но в лучшем случае, они будут лишь терпеть друг друга. Я на такое насмотрелся. Лучше быть одному.
Я думал, она обидится. Ждал
27.
– Зря ты так вскипел!
– убеждал меня Михельсон, когда мы вышли на улицу после заседания кооператива.
– Они скоты, конечно. Но в их позиции тоже есть логика.
– Да какая, какая логика?
– я был зол как разъярённый буйвол, и так же не склонен к компромиссам.
– Когда нужно было закрыть первый этап, упрашивали, чтобы работал ночами. А теперь приняли, видите ли, коллективное решение, что если я на втором этапе ничего не делал, то и платить мне за него не нужно. А то, что перед этим, сделав два этапа, я получил только за один... Это что? Уже не в счёт!
– Ну, во-первых, ты получил не за один, а за один плюс десять процентов премии, - принялся урезонивать меня Михельсон.
– Во-вторых, половину этих денег ты взял авансом, а не после закрытия этапа. С учётом инфляции получится примерно 130% от того уровня, что поимели остальные. Теперь вспомни, как обесценились за это время деньги. К концу второго этапа инфляция сожрала две трети рубля, по сравнению с первой выплатой. Значит, остальные за два этапа получили примерно по 135% от уровня первого. А это уже очень близко к твоим ста тридцати!
– Да я разве спорю, Алексей Исаакович! Вы абсолютно правы, арифметически...
– чуть сбавил обороты я.
– Но всё равно: это же свинство чистой воды!
Я внезапно понял, что своим скандалом сильно подвёл Михельсона. Он меня сюда рекомендовал. Ручался, что проблем не будет.
– Ладно, проехали...
– тяжело вздохнул Михельсон.
– Что ты теперь делать думаешь? Может, вернёшься?
– После того, что мы друг другу наговорили?
– уныло ответил я.
– Нет уж, лучше в дворники пойду! Не могу я с этими шакалами работать!
– Ладно, как знаешь!
– пожал плечами он.
– Возможно, на твоём месте я поступил бы так же. Но уйти с тобой не могу. Мне до пенсии - всего ничего осталось. Если уволюсь, никто на службу не возьмёт.
– Да что Вы, Алексей Исаакович, я всё понимаю!
– А я, Саша, ничего уже понять не могу. Да и не хочу понимать. Я просто жду пенсии. Дождусь, и уеду в Израиль. К дочке.
Я обалдел... Об этом он никогда раньше не заговаривал. Значит, допекло.
– И как же вы там будете?
– осторожно начал я.
– Вдали от Родины?
– Эх, Саша!
– он смотрел на меня такими грустными глазами, словно расставаться надо было уже через пять минут.
– Есть такая старая присказка: "Что такое Родина еврея? Место, где его впервые обозвали жидом!". Сегодня это и про Россию тоже...
– И Вы всерьёз считаете, что сможете вместо развала и бедствий получить там успех и благополучие?
– Нет, всего лишь - спокойную старость. В мои годы это немало. А ты сам не думал куда-нибудь свалить?
– Куда? В Америку не хочу. В Европу - тоже. Азия? Африка? Бр-р-р... С моим настроением не страну нужно менять, а весь глобус сразу!
Через пару минут мы вышли на Арбат, и Михельсон вдруг совершенно неприлично хрюкнул... Он ржал в голос, чуть присев от изнеможения и похлопывая себя по коленке свободной от портфеля рукой. Я не мог понять, что происходит, а Алексей Исаакович всё так же корчился от смеха и всё никак не мог остановиться. Рехнулся, не иначе...
– Смотри!
– сдавленным голосом прохрипел он наконец, и махнул рукой в сторону одного из бесчисленных арбатских лоточков.
– Это именно то, что ты искал!
Я повернул голову. Продавец, заметив внимание к своему товару, театрально приосанился и громким голосом произнёс:
– Дамы и господа, леди энд джентльмены, и прочие товарищи! Вашему вниманию предлагается новинка сезона! Только у нас! Только для вас! Единственный и неповторимый глобус Украины!
Моря, острова и континенты были нарисованы на наполненных гелием шарах какими-то специальными красками. Основные контуры материков примерно совпадали с настоящим. Но названия! Это было нечто! Великая и Малая Хохляндия красовались на месте Азии и Европы. Африка стала Черными Бендерами, Австралия - Терра Хохловичус, Антарктида - Землей свежемороженного Сала. Обе Америки превратились в Северную и Южную Петлюрии. И все континенты омывал единый Жовто-Блакитний океан.
– Ну что, берёте?
– с надеждой спросил у нас продавец.
– Нет, спасибо, - ответил Михельсон.
– Его только что с работы уволили, экономить надо.
Парень сразу же потерял к нам интерес. Дальше до самого метро мы шли молча. А там, внутри павильона, пожали друг другу руки и разошлись по разным эскалаторам.
Когда же я начал выпадать из системы?
Пожалуй, уже в девятом классе. Тамара Михайловна, завуч по воспитательной работе, требовала тогда, чтобы мы исключили из комсомола Сергея Рубина. Она трясла бумагой из милиции, где значилось, что Сергея подозревают в разбое. Я, как комсорг класса, заявил тогда, что ставлю этот вопрос на голосование исключительно по требованию завуча, а сам лично - против! Трижды она заставляла нас голосовать, да так ничего и не добилась.