НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 13
Шрифт:
Впрочем, для сапиенсов и это не фантастика. Разорваться, правда, нельзя, но можно удвоиться, утроиться, учетвериться. Вчетвером мы (четверо «я») увидим вчетверо больше.
— А к жене вы тоже вернетесь вчетвером? — спросил Граве.
Я замялся. Не продумал такого затруднения. Не страшно, если в Звездном Шаре будет четыре одинаковых корреспондента, все с длинным носом и покатым лбом. Но неуютно получится на Земле. У всех одинаковые воспоминания, все четверо будут считать себя авторами моих книг, мужьями моей жены, отцами сына, претензии
— Мы бросим жребий, кому возвращаться, — сказал я бодро. — Один вернется с отчетом, прочие останутся здесь, материалы будут накапливать.
И полночи после этого я разрабатывал планы четырех жизней. Учетвериться надо немедленно, и тут же разъехаться. Как распределить функции? По секторам Звездного Шара или по наукам одному физические, другому биологические науки, третьему социальные, последнему — техника. Года через три все собираются, складывают информацию и тогда один (по жребию?) отправляется на Землю. Потом лет через пять следующий.
Половину ночи писал планы. А поутру, только глаза разлепил, опять вижу Граве.
— Вставай, Человек, скорее. С тобой хочет говорить председатель Диспута.
— То есть, Дятел? Где он? Куда надо лететь?
— Никуда. Тут — он на астровокзале.
Вот преимущество привокзального житья. Все тут пересаживаются. Идеальная позиция для корреспондента.
Пока Граве вел меня по никелированным коридорам, я лихорадочно собирал мысли. Такой редкий случай, а вопросник не заготовлен. Ладно, положусь на вдохновенье.
Перед дверью нацепил анапод. Интервью надо вести на равных, как с человеком. Не отвлекаться на рассматривание. Потом, уходя, сдвину анапод, погляжу, каков он на самом деле, этот звездный Дятел.
И чуть не брякнул входя: «Здраствуйте, Артемий Семенович».
Очень похож был (в анаподе). Как вылитый, мой учитель. Потом уж боковым зрением я заметил толстостенный бак с манометрами. Из глубинных существ был тот Дятел. Жил в газе под высоким давлением.
— Как вам понравилось у нас? — спросил он.
Я ответил в том смысле, что мои сложные впечатления не укладываются в линейную схему «нравится — не нравится».
— Я не тороплюсь. Рассказывайте подробнее.
Так получилось, что он меня интервьюировал, не я его.
— Ну и каков вывод? — спросил он под конец. — Хотели бы вы жить в нашем сообществе? Не вы лично, а ваша планета?
И склонив голову, посмотрел на меня хитровато. Я понял, что задан главный вопрос.
— Я не уполномочен отвечать за всю планету, — сказал я. — Я корреспондент, а не посол. Мое дело посмотреть и описать. А читатели пусть решают.
— И когда вы склонны отбыть к читателям?
Я сказал, что считаю себя студентом-первокурсником. И изложил программу учетверения.
— Едва ли это целесообразно, — сказал Дятел. — В Шаре миллион жилых планет. Ни четыре человека, ни четыре тысячи не сумеют изучить их досконально даже за всю жизнь. К тому же у копий одинаковая эрудиция, неизбежен однобокий подход. Для всестороннего изучения нужны специалисты с разным образованием. Вас, литератора, мы пригласили для общего впечатления. И по-моему, оно уже сложилось.
Он помолчал и добавил жестко:
— Назначайте дату отбытия.
— Как, уже?
Я оторопел. Очень уж неожиданно получилось. Составлял программу, настроился на долгие годы разлуки. А впрочем, не вечно же жить в музее. Домой, так домой. И я уже представил себе как обомлеет жена, услышал восторженный вопль сына:
— Папа, что ты привез такого?
Что привезти? Вот это важно. Не упустить бы от волнения.
— Я готов хоть сейчас. Попрошу приготовить мне «Свод».
Я давно уже подумывал, чтобы захватить этот «Свод». «Свод Знаний Шара», нечто среднее между комплектом учебников и энциклопедией. Портативные микрокнижечки — сто один том убористым шрифтом. Там все систематизировано факты, теории, открытия, формулы, конструкции. Так и было задумано у меня после первых восторгов встречи, сяду я за свой стол с теплым плексигласом, водружу машинку и, заправив страничку, начну переводить строка за строкой.
Первую страницу первого тома я помню. Уже прицеливался. Она начинается словами:
«Том первый посвящен общему обзору мира. В нем описывается все существующее — достоверные факты.
Факты добыты чувствами, а также чувствительными приборами. Оценены разумом, а также рассуждающими машинами.
Выводы разума и машин излагаются словами, графиками, формулами и прочими системами знаков.
Следует учитывать, что чувства, разум, машины и системы знаков вносят неточности…»
И первая глава посвящена теории ошибок.
Впрочем, быть может, практичнее начать со второго тома — «Бескачественные количества». Проще сказать, это математика. Пожалуй, я пропущу первые разделы, излагающие арифметику, алгебру и разделы высшей математики, известные на Земле. Это представляет интерес для педагогов — система изложения у них и у нас. Приступлю сразу ко второй части. Там уж каждая формула будет откровением. С утра перепечатаю страничку и сразу — в Академию Наук. Вслух прочтем, специалисты заспорят как понимать, как истолковать. А я скажу:
— Помнится, когда я был в Звездном Шаре…
Блаженная перспектива!
Дятел переложил голову с правого плеча на левое, поглядел на меня одним глазом.
— Вы считаете это целесообразным? — спросил он. — У вас так принято? В школах дают решебник вместо задачника?
И Граве предал меня тут же.
— Вспомни, Человек, свои занятия по астродипломатии. Сам же ты осуждал себя на экзамене, говорил: «Я ошибся, дал этим огнеупорным слишком легкий хлеб, отучил их думать». В «Своде» решения всех земных задач на тысячу лет вперед. Ты не отучишь думать своих земляков?