НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 30
Шрифт:
Эти слова сказаны в IV веке. И поразительно не то, что приведенные размышления о воспитании перекликаются с современными концепциями. Поразителен тот факт, что в педагогике, оказывается, за последние полторы тысячи лет не очень-то изменился ракурс видения этой темы — темы ответственности воспитателей.
Конечно, на каждом новом витке диалектической спирали сложность решения данной задачи возрастает, но задача тем не менее одна и та же…
Впрочем, вернемся к конфликту поколений. Противоречия, выражаемые формулой «отцы и дети», существуют в каждую эпоху, и в различные эпохи они принимают разные обличья. Более того, эти противоречия неизбежно несут на себе печать той или иной общественно-экономической формации. При буржуазном — антагонистическом — строе и проблема поколений заключает в себе непримиримый антагонизм. [9]
9
Американский социолог Бретшнайдер провел сравнительный анализ взаимоотношений между старшим и младшим поколениями в США и Советском Союзе. Американский ученый пришел к выводу, что отношения между поколениями в СССР базируются на принципах, коренным образом отличающихся от норм, принятых в США. Советская молодежь, отметил Бретшнайдер, выказывает уважение к тому, что сделано старшим поколением, и стремится стать его достойным преемником.
Айзек Азимов, «основатель» робототехники в научной фантастике, поспешил ограничить поведение своих роботов действием грен законов — своеобразной программы любви к «родителям». Вряд пи могучие — и очень неглупые — машины показались бы читателю столь милыми и привлекательными, если бы не успокоительная уверенность в надежности заложенного в позитронные мозги поведенческого алгоритма — гарантии послушания искусственных «детей».
А между тем противоречия современной эпохи, разнообразные проявления общего кризиса капитализма значительно обострили конфликт поколений в странах Запада, где молодежные бунты, студенческие волнения, уходы в «битники», «хиппи», «панки» стали массовым явлением. Несогласие с жизненной позицией отцов, попытке найти свое место в жизни — все это в лучшем случае вызывало недоумение и раздражение со стороны старших. Ах, как хотелось бы иным родителям «запрограммировать» своих чад — если не жесткими азимовскими законами, то хотя бы «по образу своему и подобию», чтобы избежать конфликтов. И пусть полное взаимопонимание с детьми (когда ребенок — твое «второе я») недосягаемо, но как же хочется добиться хотя бы иллюзорного послушания, видимости сыновней или дочерней любви. А если и этого не дано, тогда безапелляционное подавление бунта, мотивированное желанием добра: нам же, родителям, виднее, как лучше!
Что было бы, если… Что было бы, если бы дети во всем вынуждены были повторять родителей? Эту идею писатели попробовали смоделировать средствами фантастики. Картина получилась страшноватая. Мрачно и беспросветно будущее мальчика Билла Кэррина из рассказа Роберта Шекли «Стоимость жизни», которому с детства все предрешено: он унаследует профессию отца, всю молодость будет расплачиваться с долгами родителей, а потом оставит такие же огромные долги своим детям. И так далее, «Ты живешь в самом счастливом веке, который только знало человечество. Тебя окружают все чудеса искусства и науки… Тебе остается лишь нажать кнопку…» — внушает отец сыну. Никому нет дела, что мальчик не желает всю жизнь нажимать на кнопки, что он мечтает о звездах, — судьба его запрограммирована.
Так же фатально детерминированы (после некоего эксперимента с наследственностью) судьбы детей-клонов в рассказе Анатолия Днепрова «Ферма «Станлю». Вся их жизнь будет во всех «изгибах» повторять жизнь родителей, вплоть до мелочей, вплоть до неизбежного, «запрограммированного» самоубийства по женской линии. Генетическая информация с неумолимостью рока заставляет детей повторять все поступки родителей. Слишком поздно понимает изобретатель, какое существование уготовано его «стандартизированным» отпрыскам, слишком дорога расплата…
Полную аморальность подобного вмешательства отца в жизнь сына показывает Ольга Ларионова в повести «Кольцо Фэрнсуортов». Если рассказ Днепрова написан в ярком трагифарсовом ключе, то в «Кольце Фэрнсуортов» писательница исследует психологию ребенка, ставшего объектом биологического эксперимента. Отец маленького Рея наделяет сына всем объемом собственной памяти, собственным опытом. Отцу видится захватывающая картина продолженного в поколениях «клана» Фэрнсуортов, где в памяти каждого нового главы семейства неслыханно увеличивается, накапливается запас информации, переданной по наследству. Увлеченный своими честолюбивыми планами, Норман Фэрнсуорт, по существу, губит ребенка: чужая память довлеет над всей жизнью Рея, все — профессия, опыт, увлечения, даже любовь — «насильно всажено» в его мозг, лишает его свободы воли. Образ подопытного кролика завладевает мыслями Рея, В финале повести сын, не выдержав пытки, стреляет в отца.
Советская писательница, вскрыв идейную сущность противоречий воспитания при капитализме, очень точно выразила ее; сама буржуазная действительность пропитана открытой враждебностью к детям со стороны тех родителей, которые видят в них будущую угрозу своему спокойному существованию, будущих конкурентов в борьбе за «место под солнцем». Одновременно с этим повседневная реальность «свободного мира» дает множество примеров ненависти детей к родителям, которые вольно или невольно мешают младшему поколению жить, как ему того хочется. Смена поколений превращается в смертельную борьбу, в которой ни старость, ни юность не знают пощады.
В рассказе американского писателя Джозефа Шеллита «Чудо-ребенок» описан фантастический прибор матуратор, невиданно ускоряющий развитие ребенка. В течение месяца младенец учится говорить, в два года он выглядит шестилетним, а в шесть лет, развивая предсказанные «стремления к соревнованию», просто… убивает родителей «как помеху к своему дальнейшему развитию», И ужаснее всего то (в этом как раз и кроется злой сарказм автора), что в планах психолога, разработавшего проект матуратора, маленький убийца назван «ребенком будущего». Именно такой хладнокровный хищник лучше всего, по мнению автора проекта, будет приспособлен к жизни в буржуазном обществе. Рассказ построен на гротеске, но в этом сатирическом зеркале нельзя не видеть серьезных опасений писателя за судьбу общества, в котором побудительным мотивом поведения становится антигуманизм.
«Отрицание» младшим поколением старшего художественно убедительно продемонстрировал известный американский фантаст Генри Каттнер в своем рассказе «Авессалом», Герой рассказа в детстве был одаренным ребенком, а теперь у него растет сын, который обладает еще более незаурядными способностями. В итоге отец навсегда оказывается скованным сильной волей малолетнего диктатора. Единственное, что как-то утешает отца, — это мстительная мысль: придет время, и сын Авессалома поступит с ним точно так же…
Рассказ пессимистичен. Очевидно, что не только и не столько физическое, а главное — интеллектуальное и моральное развитие, если оно не корректируется нравственными установками, особенно уродливо и таит в себе страшную угрозу, деструктивный потенциал. Хотя мы в какой-то степени понимаем правомерность бунта мальчика против отца, сжавшего его в тесных рамках, и даже а чем-то сочувствуем ребенку, нас тем не менее активно отталкивает та холодная жестокость, с которой сын «дает отставку» отцу.
У Рэя Брэдбери, в творчестве которого тема детства представлена необычайно широко, есть немало произведений, где авторские и читательские симпатии отдаются героям-детям. Более того, романтико-фантастическая повесть «Вино из одуванчиков» — просто гимн детству, это воплощенная в прозе чистота и безмятежность детства. Трудно найти в мировой литературе произведение, где с той же поэтикой и безыскусственностью был бы передан мир ребенка. Но, с другой стороны, тот же Брэдбери создал ряд рассказов и повестей, где поступки детей поражают своей безжалостностью. Примерами могут служить широко известные рассказы «Урочный час» и «Вельд».