НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 6
Шрифт:
Ошеломляет уже сам момент перехода. Такое впечатление было бы у человека, уткнувшегося носом в допотопный телевизор, если бы маленький экран внезапно превратился в огромную стереопанораму современного объемного и цветного кино.
Угол зрения резко увеличился, и все, что я увидел через это распахнутое в мир окно, было ясным до мельчайшего штриха, до тончайших цветовых оттенков. Как будто кто-то протер запылившуюся картину, вынес ее из полутемного подвала, установил в светлом зале — и вспыхнули, заиграли живые краски.
С крыши клиники я видел далекое озерцо: сквозь хрустальной чистоты воду можно было различить каждую трещину каменистого дна. В небе, в солнечном небе, горели ярко-зеленые полосы полярного сияния. За три-четыре минуты я увидел и пестрых турухтанов, полярных петушков, затеявших драку в болотной траве, и аккуратные норки леммингов, и грибы возле карликовых березок. Деталей было безмерно много, я мог бы пересчитать даже лепестки мака на далеком кусте, но мир воспринимался как целое…
Нет, я не успею рассказать об этом.
Через две минуты Панарин будет здесь.
И еще одно: Я не сирота.
Панарин ошибся. Не знаю, как это ускользнуло от его внимания.
Ей двадцать четыре года. Она геофизик. Сейчас она где-то в тайге.
Что ж, я только первый. Пройдет несколько лет, в само понятие возраста дрогнет, расколется, обратится в прах.
Остались секунды.
С почти физически ощутимой остротой я хочу понять: какие же горы своротят победившие время люди?..
Игорь Росоховатский
КАКИМ ТЫ ВЕРНЕШСЯ?
Дочке Маринке посвящаю
1
Нет, ее поразили не слова — слов девочка не могла точно вспомнить: кажется, спросил, почему она плачет. Но голос… Он звучал совсем не так, как другие… И такой ласковый, что она заплакала сильнее. Словно сквозь мокрое стекло заметила его озабоченную улыбку. Девочке показалось, что она ее уже видела очень давно. Вот только вспомнить не могла…
— Тебя кто-то обидел?
Девочка отрицательно покачала головой. Он поспешно добавил:
— Я не собираюсь вмешиваться в твои дела. Просто мне скучно гулять одному. А тут вижу: ты идешь да еще плачешь…
Девочка недоверчиво улыбнулась. Мокрое стекло перед ее глазами начало проясняться.
Она вспомнила, как учитель сказал: «Вита Лещук, ты виновата и должна извиниться перед Колей».
Она тогда упрямо закусила губу и молчала. «Ну что ж, ты не поедешь на экскурсию. Побудешь дома, подумаешь». Не могла ведь она рассказать, как было на самом деле. Вита Лещук не доносчица.
Пусть уж лучше ее наказывают…
— Послушай, девочка, я-то знаю, что виновата не ты, а Коля. «Знает? Но откуда?»
— Послезавтра я лечу на день в Прагу. Хочешь со мной?
Девочка вздрогнула, остановилась. Тоненькая и легкая, с пушистыми волосами, она сейчас до того была похожа на одуванчик, что хотелось прикрыть ее от ветра.
«Послезавтра наш класс летит в Прагу, а меня не бе-рут…»
Вита подняла голову и внимательно посмотрела на незнакомца. Он был высокий, с несуразно широкими плечами, нависающими как две каменные глыбы. Может быть, поэтому он немного горбился.
На треугольном лице с мощ-ным выпуклым лбом все угловатое, резкое. Даже брови напоминают коньки «ножи». А глаза добрые и тревожные.
— Проводить тебя немного? — И быстро добавил: — А то мне одному скучно.
Вита молчала, и он снова заговорил:
— Я расскажу тебе свою историю — может быть, ты захочешь мне помочь…
Против этого девочка устоять не могла:
— Хорошо, рассказывайте.
Медленно пошла дальше, покровительственно поглядывая на него. И он шел рядом, пытаясь приспособиться к ее шагам.
— Видишь ли, в Праге у меня очень много дел. Все их за день одному ни за что не переделать. А если ты согласишься полететь со мной и хотя бы выполнишь мое поручение на фабрике детской игрушки, я справлюсь с остальным. Ну как, согласна?
— Надо еще спросить разрешения у мамы и бабушки, — сказала Вита.
И незнакомец почему-то обрадовался;
— Конечно. И поскорей,
— Мой дом уже близко.
Она настолько прониклась доверием к спутнику, что перед эскалатором подала ему руку. Здесь было очень оживленно. Незнакомец так стиснул ее руку, что девочка вскрикнула.
— Извини, Вита.
«Откуда он знает мое имя? Почему ничего не говорит о себе? Как его зовут?»
— Пора и мне представиться, — тотчас произнес он. — Меня зовут Валерий Павлович. По профессии я — биофизик. Сейчас в отпуске. Но он кончается.
Некоторое время они ехали молча, И каждый раз, переходя с эскалатора на эскалатор, Валерий Павлович брал Виту за руку. Его пальцы были сухими и горячими, как будто он болен и у него высокая температура.
Когда подошли к Витиному дому и дверь автоматически открылась, Валерий Павлович на миг задержался у порога, словно не решаясь входить…
2
Их встретила мать Виты — маленькая круглолицая женщина с такими же, как у дочери, пушистыми рыжими волосами. Она изумленно уставилась на незнакомца:
— О, у нас гости!
Женщина присмотрелась к Валерию Павловичу, и ей начало казаться, что она его не раз видела. Но когда? Где?
— Ксана Вадимовна, — представилась женщина.
— Валерий Павлович, — и сразу же отвел глаза. «Где я его видела?» — пыталась вспомнить женщина.
Сначала ей показалось, что это кто-то из сослуживцев му- жа. Но тогда бы она его помнила, как помнит всех, кто имел отношение к Антону, к ее Анту. За эти несколько минут она изрядно потормошила память, но ничего не добилась. А когда успокоилась, память сама легко, как вода, соломинку, вытолкнула наверх воспоминание. Фойе театра. Выставка картин молодых художников.