Нгоньяма желтогривый

Гленвилль Э.

– Ассегай, - ответил Бауэна.

Махамба вышел из тростниковых зарослей и пристально посмотрел на индуну.

– Скажи, что у тебя на уме?

Глаза индуны сверкнули.

– Этот хромой лев нарушил мой покой, - сказал он.

– Придет и твой черед, когда хромой меня растерзает, - спокойно ответил Махамба.

– Ха! Мне прикажут повести отряд, а я хочу встретиться с хромым один на один.

Махамба взял понюшку табаку и нравоучительным тоном заметил:

– Умирать никому не хочется. Даже бедному следопыту нравится греться на солнце, есть досыта

и пить пиво.

– Я не следопыт, - резко ответил Бауэна.

– Но ты и не охотник на львов. Индуна, неужели ты хочешь попасть в лапы хромого льва?

– Раньше я всажу ему ассегай в брюхо!
– злобно крикнул Бауэна.

– Ха!
– презрительно отозвался Махамба.
– Одного ассегая мало. Яд надежное средство, но шкура отравленного льва никуда не годится. Быть может, мы вдвоем могли бы спасти шкуру льва? Было бы хорошо, если бы бедный следопыт Махамба принес эту шкуру в дар вождю.

Эти слова он произнес нерешительно, но, по-видимому, индуна не был заинтересован в дележе добычи.

– Я хочу убить льва. Шкура мне не нужна - бери ее себе.

– Хорошо. А теперь выслушай, что придумал Махамба.

И хитрый следопыт открыл индуне свой план, не исключавший надежды на спасение, а также и на успех. Махамба должен был отыскать логовище льва и выманить хищника на тропу, где Бауэна устроит засаду и воспользуется удобным случаем, чтобы перейти в наступление. Шансы были равны, если бы Бауэна имел в своем распоряжении ружье, но ассегай и дубинки были жалким оружием по сравнению с клыками и когтями льва.

Спокойно делали они все необходимые приготовления. В течение часа Бауэна оттачивал свои два ассегая, а Махамба пошел осмотреть тропу. Выбрав дерево, на котором не было муравьев, он свернул одеяло и положил его у подножия. Потом натерся соком растения, издающего острый запах, и отправился на разведку. Нужно было отыскать логовище. Поиски он начал с того места, где хромой лев растерзал старого воина. Отсюда следы вели к небольшому лесу на холме. В лес Махамба не рискнул войти: быть может, лев был настороже, а в данный момент следопыт не хотел привлекать внимание хищника. Он обошел вокруг холма и, убедившись в том, что лев находится в лесу, стал ждать.

Наконец раздался пронзительный свист. Бауэна засел в засаде и дал сигнал Махамбе. Следопыт приступил к исполнению самой ответственной части своего плана - он начал выманивать льва из леса. Громко затянул он песню, протяжную и тоскливую, которую распевают туземцы во время долгих переходов. "Ие-хо-ие-хо-хо-ие-ха", - повторял он снова и снова. Шел он по широкой поляне, старательно обходил все кусты и муравейники и зорко смотрел по сторонам. Спустившись с холма, он присел на камень и оглянулся. Льва не было видно, но какая-то птица выпорхнула из травы у опушки леса и улетела, громко хлопая крыльями.

Вдруг Махамба заметил, что справа зашевелились кусты, и, всмотревшись, увидел хищника, скользившего по траве. Приманка подействовала, но лев пошел не по прямой линии, а в обход, чтобы перерезать путь человеку и встретить его у тропинки.

Махамба полетел, как стрела, и отыскал Бауэну, который сидел в засаде у тропинки; прикрытием ему служила большая каменная глыба. В правой руке он держал ассегай и щит, а в левой дубинку и запасный ассегай. Он думал, что лев последует за Махамбой, и приготовил ему достойную встречу, но лев перехитрил людей и пошел в обход.

Пришлось изменить заранее намеченный план. Махамба подошел к дереву, возле которого лежало одеяло, а Бауэна выбрал себе другое дерево. Между ними протекал прозрачный мелкий ручей. Этот ручей падал со скал, пересекал луг, а дальше скрывался в густых зарослях. Лев должен был выйти из зарослей; таким образом он обезопасил себя от неожиданного нападения.

Махамба бросил в воду тяжелый камень, раздался плеск, а охотники воспользовались этим моментом и влезли каждый на свое дерево, причем Махамба не забыл захватить одеяло. В глубокой тишине слышалось журчание ручья и постукивание дятла, долбившего сухую ветку. Вдруг зашелестела трава, и показалась голова хищника, обрамленная великолепной гривой. Лев вышел из зарослей и, наморщив лоб, остановился на тропинке. Потом он обнюхал землю, перешел на другой берег ручья и осмотрелся по сторонам; здесь обрывались следы человека, и у Нгоньямы вид был недоумевающий. Казалось, он задает себе вопрос: куда же исчезла добыча?

Бауэна почуял резкий запах льва, раздул ноздри, поморщился и плюнул. Нгоньяма широко раскрыл желтые глаза, поднял голову и увидел сидевшего на дереве человека. От неожиданности он тихонько заворчал.

– Привет тебе от Махамбы, великий лев!
– крикнул следопыт, засовывая в нос щепотку нюхательного табаку.

Лев быстро оглянулся и посмотрел на него. Он не мог понять, как очутились здесь эти два человека, когда он, Нгоньяма, выслеживал только одного. Снова перебравшись через ручей, он подошел к дереву, служившему пристанищем Махамбе.

– Да, да, великий лев, это я, Махамба! Много раз ты меня видел и много раз загонял на дерево, но сегодня мы с тобой встретились в последний раз. Пришел твой конец, великий лев!

Великий лев зевнул. Тяжело опустился он на землю между двумя деревьями, искоса посматривая то на Махамбу, то на Бауэну.

Охотники молча, с глубоким вниманием рассматривали льва. Он лежал неподвижно, опустив голову на вытянутые лапы и прищурив глаза, но оба охотника знали, что он следит за каждым их движением.

Махамба отломил сухую ветку и, прицелившись, бросил ее в льва, а Бауэна последовал его примеру.

Нгоньяма зарычал и зубами вцепился в ветку. Потом в бешенстве вскочил, подбежал к дереву, на котором сидел Махамба, поднялся на задние лапы и вонзил когти в кору. Бауэна соскользнул на землю, поднял камень и швырнул в льва. Через секунду Нгоньяма был на другом берегу ручья, а Махамба в точности повторил маневр индуны. Словно одержимый, лев метался между двух деревьев и наконец атаковал дерево, на котором приютился Бауэна. Тот свесился вниз и нанес ему тяжелый удар дубинкой по голове. Нгоньяма присел на землю и замотал головой. Улучив удобный момент, Махамба подкрался к нему, метнул в него ассегай, а через секунду уже сидел на дереве.