Ни капли волшебства
Шрифт:
— Подпись нужна, твоя, срочно, — буркнул Морокл, — а если на улицу выйти?
— Времени нет, — Лиз лихорадочно зашарила по одеждам, но нашла только ручку, — листик нужен. Подпись есть подпись. Неважно, на какой бумажке. Есть у кого-нибудь листик?
Угж покачал головой. Лиминий пожал плечами:
— А что, собственно…
— У меня есть, — собрав остатки сил Крюков перевернулся на спину, рука его уже осыпалась. Теперь в серый песок превращались штаны и живот, — в кармане… быстрее…
Морокл прыгнул в сторону Крюкова, запустил руку в его карман и извлек
"Огурцов, картошки… люблю, целую…" и протянул Лиз.
Лиз протянула лист и ручку под нос Лиминию.
— Я не понимаю…
— От твоей подписи зависит его жизнь. Подписывай!
— Зачем?
— Его жизнь! — рявкнула Лиз, да так, что стены пещеры мелко затряслись, — и наша, впрочем, тоже! Ты, как один из влиятельнейших существ Всленной должен поставить подпись, утверждая, что этот человек невиновен, и тогда его оправдают!
— Зачем? Знаете, я редко подписываю какие-нибудь бумаги. Руки не позволяют, как видите. Вот если что на диктофон наговорить, это пожалуйста, а ручкой… Да и откуда я знаю, что он невиновен? Может, вы уголовники? Откуда вообще прилетели?
— С Хо-хо.
— Вот, я же говорю — уголовники!
— Ну, поставь подпись, чего тебе стоит! — взмолился Морокл, — хочешь, я тебе свою визитку оставлю? Хочешь, своего администратора в залог? Он у меня добрый малый, только мохнатый немного. Зато болтать любить!
Глаза Угж округлились.
— Да мне бы, собственно, такое же мохнатое, только женщину бы…
— Будет тебе женщина, только подпиши! Через два дня привезу! Вот те крест! А, хочешь, я перед тобой на колени упаду! — оживился Морокл, словно это был выход из ситуации.
Лиминий, на которого вдруг свалилось столько внимания разом, засмущался:
— Да не на до на колени, так я… — Лиминий взял ручку и поставил в углу листа свою жирную подпись, — а вы хоть икорки красной привезли? Я здесь уже двадцать третий год живу, а икорки нет. Местная эволюция еще не доросла до рыбы. Одни слизняки на сушу выползают.
Лиз выхватила лист и высоко подняла его над головой.
Где-то далеко загремел гром. Лиминий деликатно кашлянул.
Лиз попыталась поднять лист еще выше. Крюков растворился почти полностью.
— Разве мы не должны были исчезнуть тотчас и появиться в кабинете секретарши? — спросила Лиз, поглядывая на Морокла.
— Ничего не понимаю.
— Здесь же стены, — напомнил Лиминий, — здесь ваши пространственные штучки не действуют. Иначе я бы уже давно…
— Понял! Лиз. Хватай голову!
Морокл вырвал лист из рук женщины и кинулся к выступу из пещеры. Лиз подхватила в одну руку то, что осталось от Крюкова, в другую связанного Угж и побежала следом, бросив через плечо:
— Если все уладится, будет тебе и икорка и женщина, обещаю….
А Морокл уже выкатился на поверхность планеты, вскочил и поднял вверх лист с подписью. В другой его руке появился лист с подписями других влиятельнейших существ Вселенной. Воздух вокруг заискрился.
И…
Глава двадцать вторая, в которой все заканчивается
С первого взгляда, в кабинете ничегошеньки не изменилось. Огромный аквариум с пернатыми и двухголовыми рыбками, как и в прошлый раз, занимал полстены. Другую стену загородил шкаф с разнообразными папками и бумагами.
В груди у Крюкова вновь зародилось пакостное чувство, что находится он в кабинете какого-то большого начальника, и что его сейчас будут безбожно ругать и лишат квартальных. С ним вообще происходили странные вещи. Вроде бы только что тело его рассыпалось в труху, просачивалось сквозь пальцы Лиз, перед глазами становилось серо, звуки затихали, образы гасли… а потом вновь все расцвело. Словно в темнеющей от надвигающихся сумерек комнате включили разом несколько ламп дневного света.
Стоял Крюков у кирпичной стены, по которой бесшумно ползали паукообразные рабочие в синих кепочках и добросовестно с маниакальной упорностью замазывали цементные швы лопаточками. Около Крюкова, тяжело дыша, примостился растрепанный Эдуард Ф. Морокл. Сбоку от него стояла Лиз, бережно распутывая веревки на помятом теле Угж. Завершали картину два полицейских. Они были совершенно мокрыми, не оставляя сомнений в том, куда их забросил Лиминии, вдобавок выглядели поникшими и проигравшими. Кажется, полицейские смутно представляли себе, как они очутились в этом кабинете, что вообще происходит и что в данной ситуации нужно делать.
В центре кабинета за большим письменным столом, отбрасывая обширную тень и заслоняя собой половину кабинета, восседала секретарша. Двумя руками она болтала в чашечках кофе.
Перед столом, склонив голову и теребя в руке шапку стоял тот самый человечек, которого Крюков видел в кабинете в прошлый раз:
— …распоряжение, знаете, было доставлено вовремя! Я, это, явился, это… — бормотал человечек, не в силах поднять глаза, — благодарность выразить! Газ провели, представляете? Я дров не успел купить, а тут распоряжение — бац!
— Я же говорила, — ухмыльнулась секретарша, делая глоток одновременно из нескольких чашечек, — МУРЛО все и всегда делает вовремя, Андрей, как вас там, Попов.
— Примите от меня… — человечек смущенно протянул секретарше пакетик, в котором что-то зазвенело, и проглядывался уголок коробки с конфетами.
— Надеюсь, это не взятка, — сказала секретарша, но пакетик взяла, — если будет еще что-то надо, заходите. Мы всегда рады подобным посетителям.
Человечек судорожно закивал, натянул на уши кепку и растворился в воздухе, продолжая кивать и судорожно сучить руками.
Крюков посмотрел на секретаршу. Ее левая голова была обращена к появившимся. Во всех сотнях мелких глаз читалось крайнее удивление.
— Явились? Не прошло и шести дней. Я думала, что больше не увижу вас, господа!
— Весьма рады! — проскрипел зубами Морокл. Сделав в сторону секретарши несколько шагов, он положил на ее стол два помятых листа, — вот все подписи. С этого момента Алексей Крюков считается оправданным и должен вернуться на свою злосчастную планету! Все, как договаривались.