Ни о чем не пожалею
Шрифт:
– Да, мой любимый, – согласилась с ним Виолетта и приникла в долгом поцелуе к его губам, который привел их к более решительным действиям, из-за чего они на полчаса снова потеряли возможность говорить.
– Я перееду к тебе сегодня же, – сказала Виолетта, как только освободилась от объятий любовника. – Ближе к ночи поедем ко мне. Муж уже находится на дежурстве, а дочь надеюсь, в это время будет спать. Мне не хотелось бы видеть на прощание ее глаза обвиняющие и упрекающие.
– Мама, а что это ты так поздно сегодня? – раздался голос дочери, как только Виолетта перешагнула порог своей квартиры спустя три часа и включила в прихожей свет. Кириллу
– Ты, что это не спишь? – с раздражением прошептала она, увидев ее в дверях детской комнаты в ночной сорочке, которая из-за худобы висела на ней, как мешок. Виолетта, всегда с досадой отмечала, что Веста, несмотря на красоту имени, сама не отличалась ею. Да, еще в придачу к очкам, в роговое оправе, эти скобы на зубах. Вот так посмотришь на свою двенадцатилетнюю дочь и поморщишься, думая, за что ребенка Бог наказал, не дал ему красоту матери и отца.
– Тебя жду. Папа тоже ждал, хотел поговорить с тобой.
Виолетта поморщилась.
– Да, я кассу сдавала, выявилась недостача. Пришлось все по новой пересчитывать, – начала она оправдываться перед дочерью. – Вот и припозднилась маленько.
– Ага, всего лишь на четыре часа, – с сарказмом сказала дочь.
– Ну, ну, поговори еще с матерью, – приструнила ее Виолетта.
– Ладно, пошла, я спать тогда, – зевнула Веста. – Там на плите есть макароны по-флотски.
– Ой, спасибо дочка, – отблагодарила ее непутевая мамочка, не собиравшаяся даже притронуться к еде, после того, чем поужинала у Кирилла. Да, и волновало-то ее сейчас больше, как бы быстро и тихо собрать вещи и умотать из квартиры.
Веста проснулась и, не открывая глаз, подумала, что она отлично выспалась, а вставать, судя по тишине в квартире, еще рано. Потянулась, открыла глаза и увидела, что сегодня на улице стоит ясная солнечная погода. Скосив лениво глаза на будильник, полюбопытствовать который час, она в ужасе раскрыла их. Десять часов утра. Они проспали, мама на работу, а она в школу. Веста с криком:
– Мама, мама, мы опоздали, – понеслась в зал, где на раскладном диване обычно спали ее родители.
Забежав туда, увидела, что диван, как стоял со вчерашнего утра собранный, так и продолжает стоять, и даже подушки на нем, на которых долго в ожидании матери валялась Веста, лежали в том же положении.
– Мама, – растерянно произнесла тихо Веста, – а потом закричала в голос, – мама, мама, ты где?
Смутное предчувствие нехорошего поселилось в ее сердце. Она побежала на кухню, и, поняв, что в ней нет смысла искать следы матери, кинулась в прихожую. Включила свет, и ей тут же бросилось в глаза, что нет ни одной пары обуви матери. Ни туфель, ни босоножек и даже домашних тапочек. На стенной вешалке не висел ее летний плащ с кожаной курткой, а на полках не стояли ее сумочки, косметика. Веста побежала снова в зал и распахнула платяной шкаф стенки. В нем сиротливо висели на трех плечиках папины вещи и праздничное платье Весты. В ужасе она смотрела на это и боялась подумать, что мама ушла из дому и бросила ее и папу.
Веста бросилась звонить в магазин матери. Она спросит у нее, почему в доме нет ее вещей.
– Здравствуй, Весточка, – ответила ей сменщица мамы, тетя Люба. – Но сегодня не ее смена, и понятия не имею, где она. Хотя, вот тут мне Алевтина Васильевна говорит, что она уехала вместе с Кириллом Борисовичем. А он, сказал, что его не будет почти месяц. А что случилось, Веста? Она не предупредила тебя об отъезде?
– Нет, – всхлипнула девочка, – и все свои вещи забрала.
– Да, ты что! – с интересом отозвалась женщина.
– Я даже не знаю, что думать, – откровенно призналась она, не понимая, что такое лучше бы скрывать.
– А папа? – продолжала любопытствовать женщина.
– Он тоже, – беззвучно проливая слезы, ответила девочка.
– Ничего себе! – воскликнула довольным голосом Люба, она первая кто узнал ошеломляющую новость о побеге жены майора Краина с предпринимателем Доротовым. Но, опомнившись, что если для населения городка это будет способ хорошо почесать языки, то для дочери Виолетты – это беда. – Весточка, ты не огорчайся заранее, может, мама предупредила папу, – успокаивающим голосом проговорила она. – Может, мама, куда отдохнуть поехала.
– Мне, не сказав? – с недоумением спросила Веста, но плакать перестала.
– Все может быть. Дождись папу, детка. А ты откуда звонишь? Ты что, не в школе? – но ответы на эти вопросы ее не интересовали, на прощание она дала один совет, прежде чем бросила трубку и стала делиться с товарками свежей новостью. – Не расстраивайся, все образуется.
Веста положила гудящую трубку, и подняла глаза. Из зеркала, висевшего над телефонной полкой, смотрела на нее невзрачная девочка. Светлые прямые волосы делали ее безликой. Круглые очки скрадывали васильковый цвет ее глаз, превращая их к тому же еще и в совьи. Рот, вообще, лучше не открывать, чтобы не показывать скобу, выпрямляющую ее выступающие вперед два передних верхних зуба. А тело такое тощее, что, чтобы не одели на нее, все сидело некрасиво. Мама все время вздыхала над ней, когда примеряли обновы, и, видя, что ничто не красит ее дочь. «Наверно она меня бросила из-за этого, – с горечью подумала Веста. – А папу-то за что? Он такой красивый и хороший».
Губы девочки задрожали, и она зарыдала в голос. Она прекращала плач на полчаса, чтобы восстановить дыхание, и начинала снова, бродя по квартире в ночной сорочке, и открывая и закрывая шкафы, но, видя, что в них не осталось ни одной вещи матери, она принималась плакать с новой силой. Она пыталась осмыслить поступок матери.
Ее родители не могли найти общего языка с тех пор, как переехали в это городок, как мама говорила, медвежий угол, и она здесь изнывала от тоски и потому пропадала по вечерам, чтобы развлечься. Потому из-за этого они ссорились, и, наверно, маме все это надоело. Она давно поговаривала, что ни посмотрит, ни на что, и когда-нибудь умотает отсюда. И вот уехала. Но эти размышления никак не укладывались в голове Весты, она только знала одно, что мама ее бросила.
Краин возвращался домой, как обычно с суточного дежурства, в восемь часов вечера. Но что-то в поведении людей заступающих на смену его насторожило. Они, здороваясь с ним за руку, пристально вглядывались в его лицо, будто пытаясь прочесть его мысли. Не случилось ли что с Вестой и Веткой? – думал он, едя в автобусе, курсирующем между полком и городком. В последнее время поведение жены его угнетало, слишком уж веселая она была, несмотря на то, что веселиться не от чего было. Зарплата прежняя, кроме покупки необходимого, они не могли ничего лишнего себе позволить. Игорь мысленно усмехнулся, хотя жене каждый месяц необходимы новые вещи, на них-то и уходит львиная доля зарплаты. Про себя Игорь и не вспоминал вовсе. Работает в форме, выходных дней настолько мало, что можно обходиться из гражданских вещей одной рубашкой и парой штанов на все оставшиеся случаи жизни.