Ни слова о Брэдбери
Шрифт:
…всего-то было два-три десятка шагов в сторону от бесконечного потока автомобилей, за высокий металлический забор, но Артему показалось, что он перенесся на другую планету – здесь ничто не мельтешило перед глазами, не старалось обогнать другого, не показывало из окон яростные, озлобленные и раздраженные физиономии. Полицейский стянул вниз, на шею, намордник респиратора, здесь даже воздух, пусть и наполненный строительной пылью, поднятой молодоженами, идущими на шаг впереди, казался свежее, естественнее, чем возле проспекта. А вот сами здания представляли унылое, жалкое зрелище – который год брошенные без ухода, присмотра, без человеческого внимания, они обветшали, поникли к земле, казалось, гораздо больше, чем за все предыдущие, как бы даже, и не столетия
«Пожалуй, сюда я девчонку не поволок, даже если совсем невтерпеж было бы, – подумал Артем, аккуратно посматривая под ноги на обломки старинного кирпича, на куски проржавевшей едва ли не насквозь арматуры, на странные бетонные кубы. – Видать, сама задорная своего Пашу сюда затянула… ишь, экзотики им захотелось, уютная постелька в кредитной квартирке уже не удовлетворяет…» Полицейский понимал, что в чем-то завидует расшалившейся юной парочке, но все-таки ворчать про себя не переставал до того самого момента, пока они не уткнулись в зияющий разлом давно подгнивших, полузасыпанных землей и мусором толстенных досок.
– Мы оттуда едва выбрались, – передернув плечами, сказала девчонка. – Темно там, конечно, видно плохо, но – разве такое с чем спутаешь?
– Ну-ка…
Артем отодвинул в сторонку худеньких и хрупких в сравнении с ним ребят, присел на корточки у провала, дохнувшего ему в лицо неведомым, и посветил вниз встроенным в дубинку мощным диодным фонарем.
В белесом искусственном свете мелькнул старый стол, запорошенный пылью, лежащие маленькой горкой на углу планшетники или же большие, старинные наладонники, забытая когда-то, покрытая изнутри зеленоватой плесенью, кружка с выцветшим рисунком.
– Стойте на месте, ждите, – сурово повелел Артем, оглядываясь по сторонам.
Вокруг было тихо и пустынно, будто и не центр это вовсе огромного мегаполиса, круглосуточно освещенного, на каждом шагу контролируемого видеокамерами… «А что же здесь-то не установили? – подумал полицейский. – Торопились? Или экономили? Скорей всего, и то, и другое… да и давно это было, небось, думали – потом установим, и так – каждый отчетный год».
Внизу, хоть и не так уж и глубоко, как почудилось с первого взгляда, но все-таки – под землей, оказалось еще тише, и удар высоких полицейских ботинок по сгнившему линолеуму, пытающемуся прикрыть бетонный пол, отразился гулким шумом где-то в глубине высокого, сводчатого помещения, заполненного бесконечными, казалось бы, стеллажами, на которых…
Артем вздернул на лоб очки и потер глаза в недоумении, ему показалось, что он заснул на работе, стоя, прямо у края трассы, заполненной неугомонными автомобилями, настолько невероятное зрелище открылось ему в свете фонаря, луч которого скользнул по ближним стенам и утонул в далеком мраке межстеллажного коридора.
Везде, насколько просматривалось подземное помещение, были книги, книги, книги… всевозможных форматов, в ярких и строгих переплетах, корешки которых то поблескивали золотом, то вспыхивали неожиданными причудливыми вензелями в белесом инородном здесь свете. Столько книг Артем не видел никогда в жизни… да что там, столько книг не видел никто из его современников с тех пор, как бумажные носители были запрещены санитарной службой, как опасные для человеческого здоровья, и всю информацию люди стали получать из глобальной Паутины. Похоже, полицейский попал в старинный библиотечный запасник, хранилище не самых востребованных или же, напротив, самых ценных книг.
«А ведь тут, совсем неподалеку, когда-то была огромная библиотека, самая большая в стране, – подумал сержант, чувствуя, как холодком страха окатывает сердце. – Все, что было наверху, я помню, сожгли, как положено, а про запасники-то, похоже, забыли, а может, и не просто забыли, а с умыслом…»
Не торопясь, обдумывая, что же ему предпринять сейчас, Артем посветил на увиденный еще сверху заброшенный стол, на котором лежали, конечно же, не планшетники, а самые настоящие, покрытые пылью древние, настоящие книги… Не сдержавшись, полицейский наугад взял из стопки толстенький томик, раскрыл на первой странице… «451 опо Фаренгейту – температура, при которой воспламеняется и горит бумага», – прочел сержант тусклый, вылинявший за десятилетия неправильного хранения шрифт.
Мысли в голове судорожно метались, стараясь убежать, спрятаться в дальнем закоулке мозга, не высовываться оттуда до тех самых пор, пока бездушная составляющая его личности, та самая, что ежедневно несла службу в уличном полицейском патруле, не свяжется с начальством, не отрапортует о находке и не дождется здесь, в эпицентре зараженного места, прибытия специалистов, тех, кто прекрасно знает, каким именно сортом напалма залить весь подвал… он видел их всего дважды в жизни – в серебристых костюмах спецзащиты, в прозрачных шлемах, с громоздкими ранцами за спиной… будто и не людей вовсе – злобных пришельцев с далеких звезд… и хорошо, что обе встречи с ликвидаторами оказались ложной тревогой, учитывая их привычку сперва жечь, а разбираться – уже с пеплом… поговаривали – тихонько, между своими, в «чистых» местах – будто служат в пожарной части сплошь бывшие пациенты психиатрических клиник, пироманьяки, садисты, параноики… хотя, как обычно – врали, наверное… но струйка ледяного пота все-таки проложила себе дорогу между лопатками полицейского…
Но потом, затеняя все остальные, всплыла, будто бы сама по себе, единственно нужная мысль о том, что регистратор-то ему друг-приятель Савенков подчистит, подрисует часок уличного пейзажа, а обрыв связи вполне можно будет списать на помехи, которые в последнее время участились и в самом деле.
– Эй, наверху! – позвал сержант, снимая с головы шлем и устанавливая его на столе камерой регистратора в сторону стены. – Ну-ка, спускайтесь по очереди…
По опыту зная, как трудно бывает сориентироваться, попадая со света в темное помещение, полицейский встретил молодожена Пашу электрошокером, не дав парнишке проморгаться, вглядываясь в темноту. Подхватив обмякшее тело, Артем бесшумно уложил его поодаль, к стеллажам, и принял так и оставшуюся для него безымянной девчонку, сомкнув на худеньком горле мощные пальцы, стараясь почему-то действовать аккуратно, не сломать гортань, а просто лишить воздуха хилые легкие… девчонка оказалась упрямой, вцепившись слабыми пальцами в запястье сержанта, она продержалась минут пять, до тех пор, пока чуткое ухо Артема не уловило среди её натуженного хрипа слабенькое журчание, и в нос не ударил неприятный запах человеческой мочи. «Чистоплюй, – обозвал себя полицейский, укладывая второе тело рядом с еще дышащим парнишкой. – Радовался бы, что они голодные, небось, с деньгами трудновато, вот и отложили обед до вечера… а то бы и не такого нюхнул…» Двойной, усиленный до максимума, разряд шокера остановил еще живое сердце молодожена.
Теперь следовало поспешить, и сержант торопливо перетащил одно за другим тела убитых в угол подземелья, непросматриваемый от стола, огляделся, подсвечивая себе фонариком, сорвал с ближайшего стеллажа хлипкую, полуистлевшую занавеску, неизвестно для чего здесь прилаженную, и набросил ткань на покойников… молодых, не очень-то послушных и дисциплинированных, тем более, пребывающих в свадебном путешествии, хватятся не скоро, а к тому времени, как по столице разлетятся запросы, пришедшие в хранилище за книгами соратники сержанта успеют избавиться от тел и зачистить все следы его и их пребывания в подвале.
Не забыв прихватить шлем, все это время тупо регистрирующий темную стену книгохранилища, и впопыхах сунув за пазуху ту самую книгу, которую успел открыть в момент своего появления в подземелье запасника, Артем выбрался на поверхность, стараясь хотя бы силой воли сдержать бешеное биение сердца. Ему предстояло накрыть провал присмотренными еще по дороге сюда длинными, неровными досками, затоптать свои и чужие следы на пыльной и грязной земле, постараться хоть немного отряхнуть форму, чтобы налипшая многолетняя пыль не так бросалась в глаза на пятнисто-сером фоне.