Ни слова о кроликах
Шрифт:
От ее пьянящего запаха, от дразнящего вида влажной кожи и волос, от длинных ног с точеными щиколотками Виктора уже просто качало. Даже вид тонких женских пальчиков, с явным трудом удерживавших полотенце и вдруг нервно дрогнувших, будили в нем самые низменные желания.
— Боюсь, я сейчас не самый надежный и безопасный сосед.
— Ты же не это хотел мне сказать? — Кира смотрела на перемещение ожившего вдруг после кроличьей крови вампира и не могла наглядеться.
Движения хищные, плавные, словно волны или текучий песок. Грация мощного, древнего
— Приличной женщине лучше не знать таких слов... — он стоял уже откровенно вплотную, и тяжелое мужское дыхание шевелило у нее на белом лбу подсохшую темную прядку волос
— А я волчица. Не очень-то и приличная. И… хочу их услышать.
Кира тоже принюхалась. В последние дни обоняние у нее обострилось: ее волчица вступала в свои права, уверенно наступая на бесхвостую сущность. Хорошо еще, только в мозгах. А то бы сейчас вампиру несчастному точно не поздоровилось.
Хотя несчастным он не казался, что-то в нем было такое… неправильное, зацепившее их обеих с первого запаха, с первого взгляда.
Он пах теперь, тонко, едва ощутимо, буквально намеком: тонкими нотками леса. Спящего. Зимнего, на первый взгляд кажущегося давно мертвым. Свежим снегом, пожухлой травой, студеной тропинкой между голыми кустами.
— Я тоже хочу… — Виктор медленно продолжал затягивать пояс. — Вас хочу, несравненная Кира. Вы великолепны, не спорьте.
— Ты же вампир! — нужно было быть слепой курицей, чтобы не заметить уж очень явных изменений в… пусть будет, в его анатомии. Хоть в вампирах Кира и не разбиралась совсем, мужчин возбужденных видела неоднократно. Меньше, чем ей хотелось бы, но для опыта более, чем достаточно.
— Я мужчина.
Произнеся эту фразу, Виктор твердо решил взять себя в руки. То есть желаниям низменным не уступать, как какой-то мальчишка. Он наконец-то оставил в покое халат и, рвано вздохнув, сделал попытку отступить. Как приличный мужчина. Не как там какой-то озабоченный вампир.
— Да ладно? — волчица оскалилась, глядя ему прямо в глаза, и пальчики, державшие полотенце, как-то сами разжались, уронив махровую ткань прямо им под ноги.
Это была катастрофа.
И даже не потому, что таких восхитительных форм в сочетании с умопомрачительной гладкостью кожи вампир еще в жизни так близко не видел. И не от того, что карминное соцветие ореолов груди так и просилось в ладони. И талия, крутой изгиб которой, казалось, только и ждал его рук…
Нет.
Этот жест женщины говорил Виктору красноречиво: Кира его безмолвно просит и ждет.
Он, изгой в своем племени, неправильный и бесполезный вампир, никаких клятв не давал, никому не обязан, а значит — свободен. И будь она даже ангелом, одно прикосновение к коже которых губительно для всех вампиров, настоящий свободный мужчина в ответ на подобное не откажет.
Перехватил женскую руку, протянувшуюся было к узлу его пояса, и пальцами
У Виктора были женщины, и немало, но вампиры брезгуют поцелуями, считая это плебейством и вообще дурным тоном. А если целуют, то лишь тогда, когда этого не избежать. Но сейчас вдруг захотелось ее целовать, и пухлые женские губы призывно приоткрылись, зовя и на все соглашаясь.
— Не боишься? — тихо спросил, ловя ее сладкое дыхание.
— Нет, — рыкнула и поймала его рот сама.
Вот это зря она так отважно с вампиром. Он же голодный… во всех отношениях, как оказалось. И холодный. Все еще — очень холодный. Обжигающий холод. Так и хотелось согреть его, крепче прижать, обнимая, лаская руками, губами, целуя.
И куда подевался халат?
Вампир очень быстро перехватил ее чувственный порыв, целуя в ответ, ловя ее губы своим твердым ртом, даря свое ледяное дыхание. Мертвое? Нет, освежающее, как утренняя роса. Именно этого Кире сейчас не хватало. Внутренний огонь, зажигаемый древним инстинктом самки оборотня, словно в ответ затихал, смирялся, становился лишь греющим пламенем их общего очага. Крепкие мужские руки подхватили ее очень вовремя. Она уже падала, сраженная одним лишь поцелуем, как пулей навылет.
Царапающее ощущение когтя на позвоночнике, Кира вздрогнула, открывая глаза, и пропала.
Чернота его жуткого взгляда надвигалась, как будто гроза, и волчица тонула в нем безвозвратно. А он целовал все коварней и глубже, забирая последние остатки сознания.
И холодная простыня, скользнувшая по ее обнаженной спине, больше не охлаждала. Женское тело кричало и пело. Волны дикого возбуждения смывали последние мысли, словно песок.
Она выгибалась навстречу этим прохладным ладоням, таким умелым и чутким, стонала, рычала. Вампир словно слышал все самые темные ее мысли и не был с ней нежен. Когда он оторвался от губ, Кира взвыла, пытаясь поймать снова.
— Ты понимаешь, что делаешь, Кира? — он впервые к ней так обращался. И в голосе Виктора очень четко звучала тревога.
— Соблазняю вампира, — она лежала рядом с ним на постели, бесстыдно раскинув колени и его откровенно разглядывая.
Давно надо было раздеть его, честное слово. И накормить.
Сухое и мускулистое тело, без единой жиринки, с тугими перекатами стальных мышц прямо под ослепительно-белой кожей смотрелось воистину восхитительно. Особенно мускулистый живот и… все остальное. Ни единой шерстинки, не то, что у этих всех оборотней. Настоящий деликатес.
— В постели с волчицей… — прошептал он в ответ, вырисовывая сильными пальцами у Киры на животе очень сложный узор, отчего она снова застонала. — Заголовок бестселлера, между прочим. Предлагаю начать писать фэнтези. Эротическое, разумеется.
Она усмехнулась в ответ, все еще смотря на него. Высокий породистый лоб, обрамленный прядями угольно-черных волос. Ровный нос. Его гордому профилю могли бы позавидовать римские императоры. И эти твердые губы, что ей сейчас улыбались тепло и светло.