Ни слова о кроликах
Шрифт:
— Пей. Это тебя успокоит немного. И где он?
Неужели на морде у Киры все так очевидно написано? Хотя… ведьма славилась своей прозорливостью и, чего уж скрывать, — жизненным опытом в любовных делах.
— Остался там, в Белогорье. — Кира откхлебнула зеленое пойло и выдохнула. Мята, мелисса, чабрец и ромашка. Хорошее сочетание, не поможет — так хоть дыхание освежит. Крутанулась на стуле, почему-то хихикнув.
— Бросил? — Наташа нахмурилась.
— Что ты! — подруга даже всплеснула руками. — Он — не такой. Он… волчица мечтательно
Наташа гулко сглотнула в ответ, едва не расплескав содержимое своей чашки.
— Ты о вампире? — осторожно у Киры спросила. — Или я как-то запуталась?
— О Викторе Епурэ. Известном ученом, ботанике-систематике и бриологе*, видном специалисте по ископаемым мохообразным растениям. Статью о нем в “википедии” я уже выучила наизусть. Вот как меня так угораздило?
— Н-да уж! — только и смогла выдавить из себя потрясенная подруга. Вампир-систематик-бриолог — это действительно круто. Тогда я не удивляюсь.
— Тому, что великовозрастная волчица кукухой поехала? Бывает, случается. Абсолютно не лечится.
Наташа воззрилась на Киру со все возрастающим недоумением.
— Ты что, ничего не заметила? — удивленно спросила, на всякий случай отодвигая фарфор от волчицы.
— Влюбленность свою? — Кира тоскливо перехватила кусок шоколадки и хищно отправила его в рот. Проглотила. —А это можно как-то проигнорировать?
— Скажи, дорогая, а ты чем там занималась с этим вампиром?
***
С ним этого происходить просто не может.
Так каждое утро Виктор себе говорил. И уже подходя к старенькому умывальнику, над которым висело потемневшее от времени зеркало, он сам себе сознавался: снова врет малодушно.
Не могут вампиры влюбляться.
Снова и снова об этом ему сообщали все доступные справочники по расоведенью. Могут питать темную страсть, болезненную, удушающую, но любовь этому племени не знакома и противоестественна.
Он закрывал эти правильные страницы и… представлял себе Киру.
Горячую.
Пахнущую отчего-то теплым красным вином.
Красивую, умную, добрую… Обжигающе-страстную.
Игристую, опьяняющую, ошеломляющую.
Виктор обнаружил себя за столом, на котором лежали листы плотной бумаги, исписанные каллиграфическим почерком. А рука сама собой продолжала выводить:
Великолепная. Неподражаемая. Искренняя, откровенная. И…
Любимая.
Глядя на это последнее слово, он вздрогнул.
Оно выглядело, как приговор.
Он — ничтожество. Так и не смог стать приличным вампиром, а теперь еще взял и влюбился. Позорище!
— Виктор, я стучал, но…
Над ухом вампира раздался громкий рокот Беринга.
Директор этого странного
По его словам, собирался в долгую командировку. Но кто его знает… Эти оборотни всегда крайне непредсказуемы.
— Простите, задумался. — Виктор щурился подслеповато, растерянно озирал кабинет, словно реально проснувшись.
— Что это? — быстро подойдя к рабочему столу вампира, директор подхватил плотно исписанный лист. Совершенно бесцеремонно вчитался. Отбирать было бессмысленно. Подавляя в себе приступ злости, Виктор быстро собрал остальные листы. Вне рабочего времени он имеет полное право… помечтать, например.
— А она знает? — темный взгляд Беринга отчего-то блеснул… пониманием?
— Она не оставила мне даже номера телефона! — глупость сказал, но давно наболело.
— Вот уж проблема! — неодобрительно прорычал медведь. — Послушайте, Виктор…
— Виктор.
— Мне без разницы. Ей, — Беринг кивнул на листы, — пока еще нет. Завтра берете билет и поезжаете в Питер, на конференцию по палеосистематике в Ботаническом институте имени Комарова… Белогорье там не было представлено уже почти пять лет. Пора возвращаться. Вы же готовы?
Тоном сказано было таким, что возразить вампир не решился. А ученый-Виктор мысленно застонал от восторга.
— Безусловно. Доклад доделаю в поезде. Что-то еще?
— Инквизиция на Литейном.
Начальник произнес это с совершенно равнодушным видом и вышел. Так просто, как будто и не было тут никакого медведя.
Ошеломленный Виктор смотрел на бумагу, исписанную самыми важными в его жизни словами.
Что может быть в его жизни страшнее этой зияющей неопределенности? Укусит его злая волчица? Покажет прекрасного рожей и сердцем избранника — серого волка? Или просто отправит обратно? Пф!
Самая жуткая жуть с ним случилась уже: он влюбился.
Теперь остальное неважно.
Впереди конференция, ботанический сад, институт и… Инквизиция на Литейном.
Вампир размечтался, как юный, впервые влюбленный мальчишка. На губах этого мрачного типа блуждала улыбка. Покупая билет, он отказался от купона на поезд обратно. “Скидка же!”— пыталась настаивать пожилая кассирша. А он улыбался. Наверное, бабка решила, что пьян.
А оно так и было. Совершенно хмельной, вампир шел по платформе, и ветер дул ему прямо в лицо, обжигая январским морозом.
А ему было жарко впервые во всей его паразитической жизни. Кровь бурлила, холодное сердце грохотало и пело, как целый оркестр.
Кажется, он собирался все то время, что пробудет в пути, усиленно готовиться к конференции. Ему даже выдали на работе новый мощный ноутбук, приличную сумму командировочных и… российские гражданские документы. На паспорт вампир смотрел с некоторой смесью недоумения и опаски. Жил ведь он без них? Но начальник по кадрам был строг и неумолим. Так его и оформили.